Кей Мортинсен - Пока не поздно

— Все уже готово, — невозмутимо сообщил незнакомец, опережая ее просьбу о кофе. — А раз вы пришли, почему бы не выпить чаю прямо здесь? Молоко, лимон?

— Неважно.

Снедаемой любопытством Мей было уже все равно что пить. Она уселась за отдраенный до блеска сосновый стол и выжидательно подняла взгляд. В конце концов чай тоже неплохой стимулятор. И прежде чем шум поднимать, надо бы подкрепить силы.

— А теперь расскажите-ка мне, кто вы такой, — попросила Мей, надеясь дружелюбным тоном обезоружить противника.

— Энтони О'Донегол.

— Странная фамилия.

— Во мне есть ирландская кровь, — нехотя проворчал он.

Ну что ж, это многое объясняет: и его эффектную, едва ли не вызывающую красоту, и дерзкую манеру держаться, и взрывной темперамент. И еще некую врожденную сексапильность. Тело у него просто роскошное — мускулистое, поджарое, как раз в ее вкусе. Рядом с ним Барделл показался бы нескладехой. Впрочем, как и большинство мужчин.

Мей искоса взглянула на его руки — ведь именно по рукам можно немало узнать о человеке — и непроизвольно отметила изящество длинных, чутких пальцев. Должно быть, прикосновения его ласковы и нежны, и искушающе смелы… Молодая женщина смутилась от странного направления, что приняли ее мысли ни с того, ни с сего…

В кухне было тепло. Мей расстегнула пиджак и сняла бы его вовсе. Но тут пронзительный взгляд Энтони задержался на ее белоснежной блузке, и по коже молодой женщины пробежали мурашки, точно на мгновение между ними проскочил электрический разряд.

Вот чепуха! С какой бы стати этому типу проявлять к ней интерес? Опять воображение разыгралось, не иначе. Не станет же он приставать к ней за чашкой чаю!

Мей улыбнулась собственным опасениям, но пиджака решила не снимать. И к своему изумлению, поняла, что краснеет до ушей.

Искоса взглянув на гостью из-под сведенных вместе бровей, Энтони уселся напротив, разлил по чашкам жидкий, золотистого цвета напиток и принялся нарезать лимон. Мей с сомнением пододвинула к себе чашку. В ее представлении чаю полагалось выглядеть иначе… во всяком случае, не как подкрашенной водичке.

— Я — Мей. Мей Фоссетт, — приветливо представилась она.

— Знаю.

Выходит, этот человек и впрямь близкий друг ее отца. Мей набрала в грудь побольше воздуха… и решилась:

— Наверное, отец ужасно огорчился, так и не дождавшись от меня писем, да?

— Он был вне себя от горя. — В серых глазах читалась неприкрытая враждебность.

— Какой кошмар! Ах, если бы только знать заранее! — Мей подалась вперед. — Но я же все объяснила. Вы должны понять: я ни за что на свете не хотела бы его расстроить!

Мей отхлебнула чаю — напиток и впрямь бодрил ничуть не хуже кофе — и посмотрела на собеседника поверх чашки. Похоже, мистер О'Донегол пребывал в нерешительности. Еще немного — и он сдастся без боя!

— Ник только что пережил серьезное потрясение. Я никому, слышите, и никому не позволю нарушить его покой! — сурово отрезал Энтони. — Когда вы от него отреклись…

— Но я от него не отрекалась! — воскликнула Мей.

— А Ник считает, что отреклись. — Энтони скрестил руки на груди с видом неумолимого судьи. — Я подарю вам несколько фотографий. Продолжая настаивать, вы лишь растравляете собственные раны. Ник не желает вас видеть. Смиритесь с этим и возвращайтесь домой.

— Не могу! — не отступалась Мей. — Отец обиделся, потому что не получил от меня ответа. Но когда он узнает, что моей вины тут нет…

— Об этом он никогда не узнает, потому что я не стану передавать Нику вашу версию. Честно говоря, я в нее не верю. Не верю, что вы тотчас же ему ответили!

До глубины души возмущенная, Мей вскочила на ноги.

— Тогда я отыщу отца и сама ему все расскажу! И вам меня не удержать!

Одним стремительным движением Энтони преградил ей путь.

— Я буду вынужден применить силу, — очень тихо предупредил он.

Мей зажмурилась, чтобы не разреветься от собственного бессилия.

— Ну пожалуйста, выслушайте меня! — взмолилась она, открывая глаза и с тоской глядя на своего мучителя.

Наступила долгая пауза. Мей затаила дыхание.

— Хорошо, выслушаю, — проворчал Энтони наконец. — Но и только. Присаживайтесь. И выкладывайте, что у вас там.

Мысленно возблагодарив судьбу, Мей опустилась снова на стул. Краткая передышка отвоевана. От следующих нескольких минут зависит ее судьба. Она чувствовала, как волнами накатывает паника и по щекам разливается жаркий румянец.

— Вы защищаете близкого человека, — глухо проговорила Мей. — Я все понимаю. Я рада, что об отце есть кому позаботиться. Но клянусь вам: я желаю ему только добра!

Энтони с циничной усмешкой изогнул бровь.

— В самом деле? И вы готовы поступиться собственными интересами ради его блага?

— Объясните, что вы имеете в виду, — осторожно попросила Мей.

— Если вы в самом деле любите Николаса, вы станете радеть не о себе, а о нем, — тихо уточнил собеседник.

— А в чем же заключаются его интересы? — Не ответив, Энтони отвел взгляд, и Мей почувствовала, что отыграла очко. — Вы сами в точности не знаете, верно? Отец твердит, что видеть меня не желает, а вы гадаете, не совершает ли он ошибки. Энтони, подумайте хорошенько! Вы, как человек порядочный, не встанете между отцом и дочерью. Вас до гробовой доски совесть будет мучить, если вы не попытаетесь переубедить упрямца. Да вы же сами это понимаете. Я читаю это в ваших глазах. Ну, пожалуйста, дайте мне хоть самый маленький шанс!

Энтони с трудом перевел дух. Во взгляде его и впрямь читалось сомнение. Пульс Мей участился, она нервно сплетала и расплетала пальцы.

— Мне нужно время, чтобы все обдумать, — проворчал он.

— Замечательно! Спасибо вам преогромное! — захлопала в ладоши Мей.

— Я должен рассмотреть ситуацию со всех сторон, не более того. Пока что ничего не изменилось. И не стройте несбыточных иллюзий, — предостерег Энтони.

Запрокинув голову, молодая женщина звонко рассмеялась.

— Я неисправимая оптимистка. Не могу не надеяться на лучшее! Мне так хочется сжать отца в объятиях, что просто разум мутится!

— Тогда воздержитесь пока от надежд. Иначе очень расстроитесь, если я решу, что встречаться вам не стоит, — глухо предупредил Энтони.

Мей непроизвольно поежилась, словно от холода.

— У меня сердце разобьется, — вздохнула она.

— Все лучше, чем если бы вы разбили сердце Нику, — возразил Энтони.

— Но зачем бы мне это делать? — изумилась Мей. — И как?..

— Вы вообще хоть что-нибудь об отце знаете? — рявкнул Энтони.

— Нет, совсем ничего. И это так ужасно!..