Джил Гарриетт - Любовь не выбирает

Нет, в ее глазах были боль и решимость.

— Слушаю тебя, — произнес Ральф через силу. — Что ты хочешь сказать?

— Я хочу предложить… — мягко начала она через минутную паузу, — и, пожалуйста, не отказывайся. Я знаю, отец одобрил бы меня. Я не могу понять, зачем ему потребовалось изменять завещание. Но, уверяю, он жалеет об этом. И только я могу исправить…

— Что исправить? — Ральф разозлился — она ничего не поняла! — Дело не в деньгах. Ты прекрасно это знаешь. Я не могу понять…

— Прости, Ральф, — прошептала она, и ее щеки чуть порозовели.

Ральф усмехнулся — все-таки отец не зря выбрал ее, она поразительно умна.

— И все-таки я закончу, — продолжила она. — Призываю вас всех в свидетели. — Она посмотрела каждому в глаза, заставляя склонить голову в знак согласия.

Адвокат и компаньон Генри Грина быстро и согласно кивнули.

Хью отвел глаза и сделал вид, что его это не касается. Но Элизабет долго и спокойно смотрела в его сторону. Он не выдержал, раздраженно пожал плечами, потом чуть заметно наклонил голову.

— Спасибо, — чуть улыбнулась Элизабет. — Я хочу, чтобы мои слова были зафиксированы, а потом надлежащим образом оформлены. Мистер Ферт, возьмите на себя этот труд.

Ферт еще раз кивнул и подвинул к себе чистый лист бумаги.

— Так вот, — удовлетворенно выдохнула Элизабет. — Я заявляю, что, находясь в здравом уме и твердой памяти, а также в присутствии двух свидетелей, отказываюсь от половины завещанного мне состояния в пользу моего пасынка. Я думаю, что имею на это право.

— Смею заметить, миссис Грин, — спокойно сказал адвокат, — что это не сиюминутная процедура. Вы можете это сделать только после того, как вступите в права наследования, а потом специалисты произведут необходимые расчеты по разделу имущества… Далее…

— Это детали, — спокойно остановила его Элизабет. — Не думаю, что Ральфа это интересует. Главное, чтобы мы решили этот вопрос сейчас же. Подготовьте все документы, я все подпишу…

— Но, Лиз, — опять попытался взять инициативу в свои руки Хью, — мистер Ферт прав. Сначала надо определить, что перейдет Ральфу, а что останется тебе… Потом оформить массу бумаг… Потом…

Элизабет, не дослушав, что же, собственно, будет потом, отвернулась от Хью и посмотрела на Ральфа. Ей было важно только то, что ответит он. И молила Бога, чтобы он согласился. Это то немногое, что она могла сделать для мальчика, чтобы как-то искупить свою невольную вину перед ним.

Ральф засмеялся. Сначала почти неслышно, потом в голос, а потом уже не мог остановиться и хохотал, не пытаясь остановить слезы, которые катились из его глаз.

Все с недоумением смотрели на него, испугавшись, что это начало нервного срыва.

— Бедный… бедный… — слышали они в промежутках между взрывами хохота, — так просчитаться…

Элизабет прикусила нижнюю губу и чуть не плакала: она ожидала какой угодно реакции, но совсем не такой…

Хью смотрел на племянника со смешанным чувством омерзения и страха.

Мистер Мортенсен, который так и не проронил ни слова за весь период трагифарса, положил на плечо Ральфа руку и крепко сжал его, пытаясь остановить истерику.

И только мистер Ферт сохранял полнейшее профессиональное спокойствие: по долгу службы он бывал и не в таких ситуациях. Адвокат, как священник или врач, всегда может оказаться в эпицентре весьма неординарных событий. Скоро истерика у обманутого сына пройдет, он успокоится, и работу можно будет закончить. Жалко только, что вдова так опрометчиво решила сделать заявление именно сегодня…

Никакой врач или вода Ральфу были не нужны. Его внезапный смех закончился так же мгновенно, как и начался. Он глубоко вздохнул, хрустнул сложенными пальцами, потом посмотрел на всех присутствующих довольно равнодушно. Боль стала тупой и отступила. Голова работала очень ясно. Он уже тоже был готов сделать заявление.

— Я признателен, Элизабет, за твое предложение, — глухо произнес он, — но ты тоже выслушай меня. Я отказываюсь.

— Но…

— Повторяю по слогам: от-ка-зы-ва-юсь! Понятно! Я не совсем понимаю, что произошло. Мы вернемся к этому разговору через неделю.

Элизабет не стала возражать. Ей не было дела до времени: все рано или поздно решится. Поэтому она спокойно пожала плечами, как бы говоря, что примет любое решение.

— У меня есть несколько дней отпуска, — продолжал между тем Ральф, — если ты не против, я хотел бы провести их здесь…

— Ральф…

— Спасибо, Элизабет, ты всегда была умна, — не мог сдержаться Ральф от вечной своей иронии. — Итак, неделя. Договорились. — Он встал из-за стола и быстро направился к дверям. По дороге к выходу у него в голове совершенно отчетливо сформировалась мысль о том, что смерть отца была очень кому-то выгодна. Оставалось выяснить кому…

Круг подозреваемых был достаточно узок. Если хочешь узнать причину, посмотри на последствия. Неделя нужна ему именно для этого. Он хотел разобраться в последствиях… Но, как это сделать, он не знал. Не задавать же им всем прямые вопросы. Обращаться в полицию ему тоже не хотелось: противно было думать, что чужие люди будут копаться в причинах его конфликта с отцом. Допрашивать Элизабет… Он не хотел думать, что она может иметь отношение ко всему этому. Но если не она, то кто? Ведь она была рядом практически безотлучно…

Ральф тряхнул головой уже в который раз за последние дни и решил, что единственно правильный путь должен прийти сам собой. Так бывало часто. Он иногда долго бился над каким-то научным вопросом, который не давал ему покоя. Искал в книгах, перерывал все возможные источники, но ответ не приходил. Тогда он бросал поиски и отдавался на волю свободного течения мысли. И в один прекрасный момент все вдруг становилось на свои места, и он представлял всю ситуацию так ясно, как будто увидел в кино.

Сейчас надо просто расслабиться и успокоиться. Ральф решил взять машину и отправиться на пляж. Сейчас там должно было быть пусто.

Шум волн, неяркое солнце, свежий песок — это именно то, что ему сейчас необходимо. Он будет смотреть на океан и ни о чем не думать. Пусть эмоции улягутся, тогда включится разум и он поймет, что надо делать.

Бог мой, сколько же лет он не был здесь?! Ральф оглядывался по сторонам: он узнавал и не узнавал место, где провел лучшие годы своего детства. Пляж не изменился. Разве могли измениться всего за пятнадцать лет солнце, которое уже перекатилось почти к кромке воды, океан, который так же продолжал вздыхать и тяжело гнать волны, песок, приятной прохладой обнимающий ноги?

Все то же. И не то… Атмосфера другая. И дело не в том, что на месте кабинок для переодевания появился новый яркий бар, а вдоль утеса огромные плакаты рекламы. Воздух стал другим: он насыщен воспоминаниями о других детях, подростках и взрослых. Ральфу никак не удавалось возвратить ощущение счастья, которое он всегда испытывал, когда приходил сюда.