Похищенная викингом - Кейтлин Крюс
Наградой и проклятием ей стал его приглушенный смех, он проходил сквозь ее тело, будоража, волнуя, заставляя против воли осознавать, что ее влечет к этому грубому воину, захватчику, который везет ее куда-то в неизвестность, и чем все закончится, сложно даже предположить.
Успокаивало лишь одно: убить ее он мог и там, где нашел.
Понять этих норманнов совсем непросто.
Думы ее становились все тревожнее по мере того, как ночь сгущалась, а снег падал все интенсивнее. Печальная истина заключалась в том, что Эльфвина знала о мужчинах больше, чем хотела бы. Может ли женщина вообще избежать этого опыта? Мужчины перемещались по миру, как им заблагорассудится, захватывали поселения, грабили, бросали людям монеты с изображением королей и передавали их указы. Когда заканчивалась резня на поле брани, а следом и пир в честь победы, когда они переставали петь песни и греметь кружками, все желали одного и того же.
Все и каждый.
Множество ночей за последние шесть месяцев Эльфвина провела в тревоге, зная, что у нее есть лишь одно оружие, которым едва ли можно противостоять мужчинам, и будучи уверенной, что они имеют право взять то, что она и не думала им предлагать. Благочестие она противопоставляла их похоти.
«Давайте прежде помолимся, сэр», — говорила она, призывая священников, когда была возможность, ведь, к сожалению, служители были зависимы от тех же страстей. В конце концов, они прежде всего мужчины.
Этот воин был язычником, а не христианином. Для него ничего не значат ни ее молитвы, ни священнослужители.
По приказу матери Эльфвина сохраняла невинность при ее жизни и после. Дело в том, что любой получивший ее мужчина, тем более став мужем, мог претендовать на Мерсию. Так сказал дядя. Норманн определенно знал об этом.
Матушка считала, что, если существует в этом мире человек, заслуживающий право стать мужем дочери госпожи мерсийцев, Эльфвина давно его встретила бы, а этого не произошло.
«Слаб тот мужчина, который будет заявлять, что достоин короны, — любила повторять Этельфледа. — А Мерсии, дочь, нужна сильная рука».
После ее кончины вокруг Эльфвины появилось много мужчин, видящих себя новым правителем Мерсии или благородными рыцарями, которые захватят ее и передадут дяде наследницы, вступившей в права после кончины госпожи мерсийцев, а взамен получат его покровительство. Смерть Этельфледы была внезапной, дочь испытала шок такой силы, что не представляла, что делать. Это хорошо понимали окружавшие ее люди. Они шли к ней один за другим, кто-то, угрожая, кто-то, пытаясь очаровать. Но все были сладкоречивы и лживы, каждый видел себя на троне в Тамворде, управляющим Мерсией, ведущей на юге нескончаемую войну с могущественным Уэссексом.
«Эдуард может предъявить претензии на все, что пожелает, — произнес тогда один из придворных, и не шепотом, как все, а так, что, кажется, услышал весь Тамворд. — Он обеспокоен, что вынужден со всех сторон отбивать нападки данов, и больше нет сестры, которая могла способствовать объединению Уэссекса и Мерсии».
Эльфвина давно знала, что стоит держаться подальше от шептунов и любителей инсинуаций. Задолго до того, как Эдуард собственным мечом снес голову тому громкоголосому придворному. Она понимала, что это в ее интересах, ведь она не желает себе той же участи.
Мать учила ее никогда не забывать, что даже гобелены могут слышать и передать сказанное врагам. Лучше произносить лишь слова воспевания и покаяния, и лишь обращаясь к небесам. Все, кто стремился использовать Эльфвину в своих интригах, с горечью обнаруживали, что в ее присутствии могут только возносить молитвы. Только это ее и спасало.
«Решила вступить в сговор со своими ухажерами, племянница? — спросил Эдуард, когда впервые прибыл в Тамворд, повергнув двор в ужас и заставив трепетать от страха. — Или ты уже с ними заодно? Это к их голосам ты прислушиваешься даже сейчас?»
И в тот раз она прибегла к проверенному способу защиты и спросила кротко, смиренно потупив взгляд: «Надеюсь, я достаточно глубоко погрузилась в молитву, дядюшка, чтобы слышать лишь голос Бога».
Слишком набожна, чтобы заметить угрозу. Целомудренна, чтобы обратить хоть малейшее внимание на мужчин, считавших себя достойными занять место ее матери. Или претендентам достаточно оказаться безрассудными, чтобы прямо или косвенно бросить вызов ее дяде.
Норманн, так уверенно прижимавший ее к себе, не был похож ни на одного человека, встречаемого ею ранее. В каждой его фразе была доля правды. Она ощущала это нутром, и еще то, что от близости его тела охватывает жар, словно вспыхивает в груди пламя.
Правда в том, что невозможно даже предположить, что ее ждет в будущем, и она отчетливо это понимала. Этот дикарь способен сделать с ней все, что пожелает, и нет сомнений, что он так и поступит.
Помимо осознания этого ей необходимо смириться с неотвратимой судьбой. Это ее удел, так было всегда.
Она не обольщалась и даже не надеялась, что будь матушка жива, то поняла бы ее чувства и помогла найти лучший выход. Будь Этельфледа рядом, скорее всего, ничего не сказала бы.
Дочери могущественных правителей становятся в лучшем случае примерными женами, заложниками противоборствующих семейств, теми, на кого возложена миссия укрепления связей родов путем произведения на свет потомства. Отцы выдавали дочерей замуж за врагов. Дочери делили ложе с теми, кто мог убить их братьев. Женское сердце должно быть прочным, ведь в течение жизни ему предстоит не раз быть разбитым вдребезги, но при этом каждая часть его должна жить, чтобы выполнить долг.
Хорошо бы Эльфвине понять, что это за долг в ее случае.
Давлению руки на ее талии сопротивляться не было смысла. Грудь, которой касалась ее спина, была похожа на каменную стену. На мгновение она задумалась, как было бы прекрасно вести спокойную, размеренную жизнь в Уилтоне, дни ее проходили бы в молитвах и тихом миросозерцании, вдали от посягательств мужчин. Эльфвина поспешила отбросить эти мысли. Воин мог взять ее сразу, но отчего-то этого не сделал.
«Ах, если бы всегда существовала приятная возможность выбора, — дерзко усмехнувшись, сказала бы сейчас матушка. — Если она есть, выбирай. А потом действуй. Чаще всего в жизни нам приходится довольствоваться лишь последним».
Он мог бы и убить ее, не медля, но тоже не сделал. Мог убивать медленно, прямо там, где остановил. Но на насилие не было и намека. Эльфвина решила, что надо счесть это благословением свыше. Благо. Подарок небес. А ведь ей
