Дом с Балконом. Путь четырех Лун - И. Лири
— Простите, я ни на что не намекаю — это часть необходимых декораций, — сообщила она всем, глядя на покрасневшую от неловкости Галину. — Ну, мне уже проще будет, я иду второй, — улыбнулась она и уверенными и точными движениями начала сервировать стол.
Екатерина даже немного удивилась, наблюдая, как ловко и быстро у нее это получается. Она не могла оторвать взгляда, наблюдая как широкие рукава ее атласного халата нависали над столом и почти касались посуды, но…все-таки оставались «почти». В самый последний момент она или подхватывала его второй рукой, или чуть выше поднимала локоть, или сгибала руку так, что рукав избегал ненужных касаний.
— Что касается меня, то чай в моей жизни — рутина. Я завариваю в день по два-три, а то и по четыре заварочника каждый день. Вы знаете — семья у меня большая, — в голосе Светланы слышались нотки гордости. — Мой Виктор не будет пить несвежий чай. Утром он пьет кофе, поэтому для него — вечерний чайничек с ромашкой, мятой или чабрецом. Мои мама и папа любители попить черный байховый, поэтому для них я завариваю утренний чайничек. К трем дня он заканчивается, и я слежу, чтобы родители больше не пили крепкий чай — у них давление, бессонница… Пусть вечером с зятем ромашку пьют, — весело махнула она рукой в никуда и продолжила копаться в коробке. — Потом моя очередь. Для меня четырехчасовой чайничек — тоже с черным чаем. С бергамотом или просто с кружочком лимона и… чем-то сладким. Обожаю чай с ореховыми конфетами или пастилой!
Забыв о коробке, Светлана мечтательно закатила глаза, и все, забыв про страшное Главное Правило, улыбнулись в ответ. Екатерина тоже улыбнулась. Она тайком взглянула на свою вазочку на коленях и вздохнула — не такая уж она и оригиналка оказывается!
— Но… это как-то слишком обыденно, правда? — весело подмигнула она Галине, все еще смущенной. — Поэтому я задумалась… Если Чай, такое возвышенное и эстетизированное понятие, для меня — рутина, то что для меня Нерутина? И имеет ли оно хоть какое-то отношение к чаю? Нерутина для меня — это… эти наши поездки сюда, в эту Тмутараканье. Это безумные идеи нашей Блистательной Татьяны… — Светлана выделила слово «нашей» и «блистательной» и Екатерине послышались не то укол, не то язвительность в ее голосе. Светлана же без остановки продолжала говорить, между словами устанавливая на столе чашки. — Нерутина для меня— это… — она замолчала, подыскивая подходящее слова, и Екатерина обрадовалась этой передышке. Почему-то, от веселости и беззаботности этой подвижной и отзывчивой женщины ей стало не по себе. Она даже прикрыла руками орешки в вазочке, словно защищая их от какой-то темной энергии, исходившей от нее.
— …нерутина…. Может быть, это то, что вне дома?! — вдруг осенило ее. — Получается, что так.
Похоже, вывод поразил ее саму. Светлана задумалась, застыв с заварочным чайничком в руке, изумленно уставившись на вазу с цветами. Екатерина отметила, что чашки, вынутые Светланой из «инвентарной» коробки, ей незнакомы. Она что, специально купила для этого дружеского конкурса сервис?
В отличие от своей подруги, Светлана не стала глубоко развивать тему и переключилась на чайник.
— Как бы там ни было, тема моего выступления «Летний чай», — заявила она, смахивая со лба длинную челку. — Я по жизни стремлюсь быть, как лето: тепло, светло и все вместе. Я часто организую в нашей семье общий отдых, общий ужин, разные совместные поездки. Я даже два раза в год организую встречи на природе для коллег Виктора. Правда отец, мне кажется, ждет этих встреч больше, чем сам виновник торжества.
Она улыбнулась сама себе, потому что Екатерина не заметила улыбок на лицах остальных двух женщин. Ей тоже почему-то не хотелось улыбаться.
Наконец, чашки были водружены на блюдца и расставлены перед подругами. К радостному удивлению Екатерины, ей тоже досталась чашка с блюдцем! Екатерина с готовностью приняла ее, отставив вазочку с орешками на подоконник.
— Итак, мой чай «Доброе лето», — торжественно сообщила она всем и достала из коробки последний реквизит — поллитровую банку с цветной смесью внутри. — Сейчас, конечно, не слишком удачный сезон, так что не обессудьте. Как говорится, чем богаты… Она открыла крышку заварочного чайника и начала ложкой закладывать в него ягодно-листовую смесь. — Здесь листочки черной смородины, богатые витамином С. Пусть они символизируют здоровье, — начала она перечислять состав смеси. — Так же ягодки полевой земляники, которые мне удалось отыскать во-о-он на той поляне, — махнула она в сторону Вороньего Поля и с ехидцей улыбнулась. — Они символизируют «клубничку» — сладкую любовь.
Екатерина мысленно поправила ее: «Не сладкую, а страстную». Но тут же осадила сама себя: мало ли какая для кого любовь на вкус! Светлана, тем временем, продолжала знакомить с составом своего чайного мировоззрения.
— Еще здесь ягодки вишни…. Екатерина приготовилась улыбнуться. Теперь понятно, почему клубничка всего лишь «сладкая» — потому что есть «вишенки»! Но она не угадала ход мыслей Светланы. — Вишня, она ведь с кислинкой, — вдруг заявила та. — Не всегда же возможно быть вкусной и сладкой… Иногда и скислить можно!
Екатерине почудилось, что Светлана произнесла эти слова для кого-то конкретно и быстро начала перебирать в памяти, не случалось ли чего между ней и этой белокурой женщиной? Не найдя ничего такого, за что можно было бы схлопотать такую угрозу, она посмотрела на ее подруг. Но на их лицах не было ничего, кроме спокойного равнодушия. «Как-то это странно…» — подумала про себя Екатерина и покосилась на вазочку с орешками на подоконнике. Ей захотелось немедленно взять ее в руки и прижать к коленям, словно они могла защитить ее от нарастающей внутренней тревоги.
Светлана же, улыбаясь, как ни в чем не бывало, подчерпнула из банки уже четвертую столовую ложку смеси. От чего Екатерина еще больше напряглась. «Ой-ой! Это уже не чай — это кисель будет!» — чуть не выкрикнула она. Ей хотелось остановить руку Светланы, но… «Мировоззрение, так мировоззрение… А это всего лишь вода», — успокоила она себя и тихонечко выдохнула.
— И еще здесь всем известный Иван-Чай, — сообщила Светлана, закладывая в заварочный чайничек четвертую ложку смеси. — Он символизирует…
— Мужика!
— Мужика!
Екатерина даже вздрогнула от такого грубого двойного нарушения Страшного Главного Правила. Глядя на двух уткнувшихся в стол хохочущих женщин, она поняла, что то, что она изначально приняла за равнодушие, было из последних сил сдерживаемым смехом. Но она не поняла: почему? Почему они
