Елена Сапожникова - Отец ребенка

— У тебя что-то случилось? — полувопросительно-полуутвердительно спросил он. И сам же себе ответил: — Ты сюда не просто так пришла. — Голос его зазвучал намного требовательнее. — Что у тебя случилось, Оксана?

Оксана шумно вздохнула, тяжело плюхнулась рядом с ним на диван и, порывшись в сумочке, протянула несколько листков. Он с недоуменным видом взял их. В комнате сразу стало как-то по-особенному тихо, так тихо, что слышится даже сама тишина, ее звенящую натянутость страшно нарушить невольным вздохом или нечаянным скрипом.

Он рассматривал фотографии до чрезвычайности долго, потом нехотя отодвинулся и приглушенно спросил:

— Это что?

— Это десять тысяч долларов. — Она и сама не поняла, почему ответила так. Хотела посмотреть, как он будет реагировать, когда она озвучит его требование вслух. Но такой реакции она не предвидела. Или он действительно был ни при чем, или был гениальнейшим актером на земле.

Тяжелым оценивающим взглядом свекор секунду смотрел на Оксану, а потом, не повышая голоса, тихо произнес:

— Вон! — Ее словно ударило этим коротким хлестким словом. Опасная сталь блеснула в его серовато-голубых глазах. — Пошла вон! — повторил он так же тихо и добавил: — Чтобы ноги твоей в моем доме больше никогда не было.

Губы у нее задрожали, глаза предательски набухли влагой. Больше она не смогла вымолвить ни слова. Слова застряли где-то внутри, предательски придавленные быстро разрастающимся комом в горле.

— Дрянь, дешевка! — Он бросил скомканные листы прямо ей в лицо. — Какая, оказывается, у тебя мерзкая душонка. Думаешь, мне денег жалко? Если бы ты попросила в десять раз больше, я бы тебе нашел. И в сто раз больше нашел бы. Вывернулся бы наизнанку, душу продал бы, но нашел. А ты решила меня шантажировать?! — Мужчина в гневе с силой схватил ее за плечи, не замечая, что делает больно: — Я тебя очень прошу, постарайся мне больше на глаза не показываться. Иначе я за себя не отвечаю. — Он несколько секунд пристально рассматривал ее в упор, потом отстранился и глухо простонал: — Старый дурак.

Она не стала ничего объяснять. Любые объяснения выглядели бы глупо и бессмысленно. Он подозревает в непорядочности ее, она его. И оба, выходит, ни при чем. Какой-то замкнутый, заколдованный круг. И выхода из него она не видит. Бред, нелепейшая из ситуаций, когда-либо с ней случавшихся.

Когда Оксана входила в свою квартиру, она еле держалась на ногах от усталости. Пришлось много ходить пешком, долго стоять в банке, оформляя закрытие счета, получать выходное пособие на работе. Шеф, не откладывая дела в долгий ящик, нашел ей достойную замену с ногами от ушей. Оксана даже посочувствовала секретарше: та получила отставку и сидела в приемной с нервными красными пятнами на лице. Потом они ели с девчонками торт, пили чай. Девочки просили ее не забывать, грозились приехать в гости и даже решили скинуться на детскую коляску. Оксана их остановила. Плохая примета — покупать приданое неродившемуся ребенку, пояснила она. Оксанка стала до неприличия суеверной, — вынесли вердикт девчонки и решили, что все равно подарят ей коляску, но уже после рождения малыша. «И в цвете не ошибемся, и мамочку увидим», — весело радовались они найденному компромиссному решению. Потом она зашла в магазин за продуктами для дома, набрала столько, что еле добрела до подъезда, поминутно спотыкаясь и опасаясь упасть из-за высоких каблуков. Потом долго гремела ключами, не попадая в замочную скважину, потому что от напряжения и усталости у нее дрожали руки.

Наконец встала с банкетки, на которую опустилась сразу, как только закрыла дверь в квартиру. Разделась, закинула шапку на полку, шубку аккуратно повесила на плечики, сменила опротивевшие каблуки на разношенные, уютные домашние тапочки и, подхватив авоськи, прошла на кухню. О визите к свекру старалась не думать. Подсознательно загрузила себя так, чтобы, кроме физической усталости, ничего не чувствовать.

На дверке холодильника магнитиком была прикреплена записка от мужа: «Зайка, сегодня меня не жди. Я после работы еду к маме, она просила помочь по хозяйству. Не скучай, люблю, целую. Валера».

Она так вымоталась, что обрадовалась неожиданному одиночеству. Быстро раскидала продукты из авосек по полочкам шкафчиков, часть запихала в холодильник, наскоро ополоснулась под душем и легла. Свернулась калачиком под одеялом и закрыла глаза. Почему она решила, что уснет, едва голова коснется подушки? Как бы не так. Сон не шел. Тяжелой глыбой навалились мысли. А чтобы нормально заснуть, нужна пустая голова. Или холодное сердце, которое гарантирует отсутствие любых переживаний. А в сложившейся ситуации еще и крепкие нервы. Оксана не могла похвастаться наличием даже одного из перечисленных достоинств. Она пыталась считать до ста и обратно, пыталась представить прыгающих через изгородь овец, но все было тщетно. С упорным постоянством в голове вертелись одни и те же навязчивые вопросы. Кто? Кто так настойчиво желает ей зла? И как он смог узнать? И успокоится ли он, получив от нее деньги?

Она заснула уже под самое утро. Хотя то тревожное забытье, в которое она погрузилась, вряд ли можно было назвать нормальным, полновесным сном. Снилось ей что-то мучительно нехорошее, что-то дурное, скверное, такое, что дребезжащий напев будильника показался спасением. Она обрадовалась, что не запомнила ночного кошмара, но на душе все равно было муторно и гадко.

Она долго лежала в кровати, пытаясь побороть навалившуюся депрессию, потом через силу заставила себя встать, нехотя привела себя в порядок в ванной и пошла на кухню. Наверное, сказывалось нервное напряжение, аппетита не было. Она заставила себя открыть дверцу холодильника и уныло взглянула на забитые полки. Завтракать она обязана. Обедать и ужинать тоже, если хочет родить здорового ребенка. Оксана грустно улыбнулась. Малышу было бы намного комфортнее, если бы мама меньше волновалась. Но пока у мамы это не получается.

Она пожарила себе яичницу с помидорами, сделала горячий бутерброд с сыром и колбасой и налила большую чашку крепкого кофе. Она любила этот напиток и не смогла отказаться от него полностью даже во время беременности, хотя наблюдающий ее врач просил ограничить его употребление. «Повышает давление и вымывает кальций из костей», — предостерег он Оксану. Она перестала поглощать его в неумеренных количествах, как раньше, заменила воду молоком, но полностью отказаться не смогла. Давление у нее не повышалось, а утренний кофе бодрил и снимал сонливость.

Как ни странно, съела она все. Даже недоуменно посмотрела на опустевшую посуду, все как-то быстро исчезло с тарелок. Она еще минут пять просто посидела за столом, потом собрала и помыла посуду, смахнула крошки с клеенчатой ажурной кухонной скатерти. Стрелки часов ползли по кругу, неумолимо приближая назначенный час. Оксана решила, что выйдет в половине двенадцатого. До парка минут двадцать на троллейбусе, потом пешком по пешеходному мостику. За оставшиеся десять минут она успеет и положить деньги на скамеечку, и вернуться на остановку. Ей же запрещено даже пытаться узнавать, кто ее шантажирует, а играть в ее положении в Мата Хари она не может. И не желает. Зачем рисковать семейным благополучием?