Робин Грейди - Жаркие ночи, тихие дни

Или в миллион раз приятнее?

Проворчав, он изгнал из головы нежелательную мысль и направился в сторону веранды, преувеличенно быстро застегивая пуговицы и закатывая рукава рубашки до локтей.

— Кейт поставила поднос здесь.

Выйдя на веранду, он рухнул на стул и снял с булочек и кексов защитную сетку. Мэдди взяла булочку, Джек — кекс. Засунув его в рот, он начал жевать, глядя вдаль на равнины.

Мэдди очень хотелось спросить, не его ли жена на фотографии, но вместо этого она тихонько сидела за квадратным столиком на стуле у стены.

Когда напряженный момент миновал, Джек покосился на Мэдди. Она попивала свой напиток, разглядывая ландшафт. Джек немного успокоился и положил ногу на ногу.

На мерцающем горизонте проскакали три взрослых рыжих кенгуру.

Мэдди вздохнула:

— Я не могу привыкнуть к тишине. — Она вытянула шею, пытаясь вглядеться в даль. — Где вы держите овец?

Он выпрямил ноги и сел прямо:

— Нет у меня овец. Я от них избавился… три года назад.

Она несколько раз моргнула, затем кивнула, будто поняла. Однако она ничего не поняла. Поймет только тот, кто пережил кошмар и знает, что такое лишиться в один день жены и ребенка. После этого весь мир погружается во мрак. Джеку не было дела до овец и денег.

Ему ни до чего не было дела.

— Что вы делаете на овцеводческой ферме без овец? — спросила она немного погодя. — Разве вам не скучно?

Он поставил чашку на стол и дал ей очевидный ответ:

— Лидибрук — мой дом.

Горожанам невдомек, что дает человеку сельская местность. Свобода мышления. Простота жизни. Мать Джека так и не оценила подобную жизнь сполна, хотя его отец старался ее переубедить.

Кроме того, для простого человека здесь полно работы.

Он положил в чай сахар:

— Здесь иной образ жизни. Он сильно отличается от городского.

— Сильно, — сказала Мэдди.

— Нет никакого смога.

— Нет людей.

— Что мне и нравится.

— Вы не скучаете по цивилизации?

Выражение лица Джека стало бесстрастным.

— О, я предпочитаю жить как варвар.

Она поджала губы, размышляя:

— Категоричное определение, но с одной стороны… — Увидев его усмешку, она больше откинулась на спинку стула. В ее глазах играла улыбка. — Сколько у вас акров земли?

— Сейчас почти пять тысяч. В прежние годы в Лидибруке было триста тысяч акров земли и двести тысяч овец, но после Второй мировой войны землю отобрали под военные и сельскохозяйственные нужды, поэтому мой прадед и дед решили продать землю военным поселенцам. Почва здесь плодородная. Перспективное планирование помогло легко перейти от скотоводства к земледелию. Теперь это основная отрасль, обеспечивающая рабочие места.

— Беру свои слова обратно, — с искренним уважением сказала она. — Вы не варвар.

— Приберегите свои слова до тех пор, пока не поедите коричневую змею, которую я зажарю на вертеле.

Она хихикнула:

— У вас действительно есть чувство юмора. — Ее улыбка померкла. — Вы ведь шутите?

В ответ он положил еще сахара в свой чай.

Скрестив ноги, она повернулась к нему:

— Здесь у вас было счастливое детство?

— Счастливее не придумаешь. Моя семья была богата. Вероятно, намного богаче, чем думало большинство людей. Но мы жили просто и работали в меру.

— В какую школу вы ходили?

— Сначала в городе, потом учился в сиднейском интернате. На все каникулы я приезжал домой. Я помогал родителям стричь овец, принимать окот овец и метить стадо.

Задумчиво улыбаясь, она оперлась локтем о стол и положила подбородок на ладонь:

— Из ваших уст это звучит почти романтично.

Он заставил себя отвести взгляд от ее губ и пристально посмотреть на живописный горизонт.

— Вы когда-нибудь видели подобные закаты? Я сижу здесь, с упоением глядя на краски, и знаю, какую именно жизнь предназначил нам Бог. Не нужно гоняться, как маньякам, по многополосным трассам, торчать за компьютером по четырнадцать часов в сутки. Вот рай.

Сью считала точно так же.

Они сидели молча, разглядывая розово-золотистые блики, темнеющие на холмах на горизонте.

— Вы будете снова заводить стадо? — спросила Мэдди спустя какое-то время.

Джек мечтал о том, как вернет Лидибруку былую славу. Он и Сью часто обсуждали свои планы, особенно в последние недели ее беременности. У них было столько планов, а теперь…

У него сжалось сердце. Он отставил в сторону чашку с чаем.

Теперь он несет ответственность за сына Далии. Он будет заботиться о нем как отец. Но чувства?..

Джек снова сглотнул ком в горле.

Жаль, что он не станет прежним. Когда у человека умирает семья, умирает и он сам.

— Нет, — сказал он, снова глядя на закат. — Я никогда не заведу овец снова.

Мэдди собиралась задать еще один вопрос, но ее внимание привлек тихий шум мотора. Джек узнал автомобиль. Он знал, кто к нему едет.

Он простонал.

Он еще не был готов к этой встрече.

Глава 4

Белый внедорожник «лендкрузер» остановился у ближайшей цистерны с водой; огромные колеса, давя выжженную траву, подняли клубы пыли. Выпрыгнувшая из автомобиля женщина, не закрывая дверцы, стала плавно подниматься по лестнице, ведущей к задней двери дома.

Мэдди вцепилась в подлокотники кресла и уставилась на Джека.

Шум двигателя он услышал раньше нее. Поднявшись, он встал у поручня веранды, перенеся вес тела на одну ногу, отчего немного ссутулился. Когда женщина подошла, они не обменялись и словом. Она лишь поднялась на цыпочки, обняла его руками за шею и прижалась щекой к его щеке.

Мэдди постаралась укрыться в наступающем сумраке. Эти двое явно не нуждаются в свидетелях.

Кто эта женщина? Если она не любовница Джека Прескотта, то наверняка хочет ею стать.

Мэдди оглядела незнакомку. На ней были сапоги для верховой езды — чистые и дорогие, и облегающие бриджи до колен. Она была стройной и загорелой, с роскошной гривой распушенных черных волос. Оливковый оттенок кожи говорил о ее средиземноморском происхождении. Отстранившись от Джека, она посмотрела на него карими глазами со страстью и привязанностью.

Мэдди усмехнулась.

Похоже, Джек действительно пришел в себя после смерти жены — рыжеволосой женщины, чье фото стояло на комоде. С дружелюбной, но натянутой улыбкой он расцепил руки своей гостьи, и ее ладони скользнули вниз по его мускулистой шее. Она поигрывала пуговицей его рубашки, с обожанием глядя в его глаза, и вздохнула.

— Ты дома… — Она опустила голову, и черная копна волос упала ей на плечи, а улыбка сменилась немного укоряющим выражением лица. — Жаль, что ты не позволил мне поехать в Сидней вместе с тобой. Должно быть, тебе пришлось очень трудно на похоронах одному. Не следовало мне обещать тебе, что не поеду за тобой.