Линдсей Лонгфорд - Дом у Русалочьего ручья

— Да? — Ее серьезное лицо было всего в нескольких дюймах от него, и ее мягкий рот, благоухавший мятной зубной пастой, такой свежий и соблазнительный, тоже был слишком близко. — Ты правда совсем свободен?

Он откинулся назад, на спинку кресла.

— Совершенно.

— И это то, к чему ты стремился? Абсолютная свобода?

— Именно так, детка.

— Тогда зачем ты купил этот дом? Зачем потратил столько времени и труда, чтобы сделать его таким прекрасным? Знаешь, как здесь красиво? Просто сказка! — Она поднялась на ноги, он тоже. — А кухня? Ох, уж эта кухня, Мерфи! — Она всплеснула руками и сжала их на груди. — Это совсем не та кухня, которую обычно имеет «совершенно свободный человек»!

— И тем не менее, это так, Фиби, — пробормотал он, чувствуя, что не в состоянии выносить дольше эту опасную близость, нежный голос и этот мятный запах пасты… Он схватил ее за руки. — Слушай, что ты пристала! Хватит обо мне! Ты-то сама что намереваешься делать?

— Берд сказала правду: нам нужен дом. — Она безуспешно пыталась высвободить руку. — На неделю… Или на две. Пока я не найду работу.

— Почему ты приехала ко мне? Зачем ты вернулась сюда, Фиби? Здесь тебе нечего делать!

— Потому что мне больше некуда идти! — Она задрожала от макушки до пяток, точно натянутая струна, и он выпустил ее руки, в смятении ощущая, как ему передается ее отчаяние и страх. Однако глаза Фиби смотрели ему в лицо с ожесточением, а губы побелели. — Потому что я беременна, вот почему!

Глава третья

Сжав в кулаки в карманах шорт, Фиби ждала. Она ждала смертного приговора. Сжатые губы Мерфи, ясно говорили, что ей лучше убраться из этого дома.

Она разжала кулаки — и пусть. Если он начнет ее гнать, она все обратит в шутку, скажет, что только хотела подразнить его. Она не даст ему заметить страх, который не давал ей дышать, — будет все отрицать, смеяться, лгать, скажет, что он попался на удочку.

А потом она кинется прочь из его дома, как если бы за ней гнались адские монстры. Переночует на автобусной станции или попросит приюта в церкви, ведь должна же быть в городе хоть одна церковь. Они не захлопнут перед ней двери. Ей живо представился симпатичный пожилой священник, сочувственно распахивающий перед ней двери храма…

Конечно, ни один священнослужитель не прогонит беременную женщину с четырехлетним ребенком на руках.

Разумеется, нет. Они должны помнить знаменитую историю о девственнице, которая смогла найти приют для своего новорожденного ребенка только в хлеву.

Озноб пробежал у нее по спине и Фиби задрожала.

— Ты беременна? — Мерфи сел, скрестив ноги и откинувшись на спинку кресла, так что его лицо оказалось в густой тени. — Вот так сюрприз. — Он не повышал тона, но его голос прозвучал как отполированное серебро. — Я думал, ты развелась с Тони. И кто же отец ребенка? Хотя, это, конечно, не мое дело, крошка.

— Да, не твое. — Язык с трудом ей повиновался. И зачем она только сказала? Не надо было злить Мерфи, во всяком случае, не сегодня вечером. — Мы с Тони развелись, когда Берд было два года. То есть, мы начали разводиться, но все растянулось еще на два года.

— Долгое расставание.

— Да. — Она стиснула пальцы. Она не хотела разводиться — развод означал поражение, гораздо проще было разъехаться и формально оставаться замужем. — Я… Это я не торопилась.

— Правда? — Этот серебристый голос и легкое колебание теней были единственными признаками присутствия Мерфи на крыльце. — Понятно, ты хотела привыкнуть к мысли о разводе. Так советуют все журналы. Постепенно все должно образоваться, прийти к логическому концу, так, что ли? — Его глаза блеснули гневом.

— Не знаю, я была занята, а время летело быстро.

— А сейчас? — Он пошевелился, кресло заскрипело. — Время вообще всегда летит довольно быстро.

— Говорю тебе, я была очень занята.

— Напряженный график жизни, да?

— Я вернулась в колледж. Когда доучилась последние три курса, нужно было писать итоговую работу и сдавать экзамены на получение диплома преподавателя.

— Ах ты бедная пчелка-труженица! Значит, развод оказался последним в длинном списке дел. Понятно.

Он был весь понимание и сочувствие. Надо было прожить жизнь рядом с Мерфи, чтобы уловить убийственный сарказм его интонации. Кресло снова скрипнуло — Мерфи устроился в нем поглубже.

— Развод не был… не был в моем списке дел. Для меня это уже не имело особого значения.

Это было неправдой. Все отговаривали ее выходить замуж за Тони, но она настояла на своем. Потом, когда все пошло не так, как мечталось, она даже самой себе не боялась признаться, что совершила ошибку, и, уж конечно, не хотела, чтобы другие догадались, что жизнь у них не заладилась с самого начала.

Она становилась взрослым человеком, а Тони был все тем же безответственным, взбалмошным юношей, за которого она выходила замуж.

— Странно, Фиби, с какой стати цепляться за брак, если ясно, что все кончено?

— У меня были свои причины, — упрямо повторила она.

— Разумеется, у тебя всегда найдутся причины. — В его жестком голосе прозвучало обвинение, смысл которого остался ей непонятен.

Чего он добивается? Чтобы в конце концов сказать, что ничем не может помочь? Прекрасно, она облегчит ему задачу, избавит их обоих от унизительной и неловкой сцены.

Внезапная и резкая трель пересмешника заставила ее вздрогнуть Фиби сделала несколько шагов по крыльцу и пустилась в объяснения:

— Ладно, я все расскажу, если хочешь. Вот моя история, дурацкая, сентиментальная и нелепая. Однажды ночью… Это было в апреле, вскоре после развода, Тони заявился ко мне… — Она задохнулась от раздражения, снова вспомнив, как все происходило. — Просто пришел, и все. Предварительно не позвонив, не прислав хотя бы открытку. Я понятия не имела, что он в городе.

— Он никогда и не стал бы этого делать — планировать что-либо заранее вовсе не в его стиле и привычках.

— Я открыла дверь, а он просто стоит на пороге, насквозь промокший от дождя, с улыбкой до ушей, и заявляет, что пришел проведать свою бывшую жену. Захотелось ему вспомнить прекрасные старые времена. Получил новый импульс, так он выразился. А вдруг получится помириться, — что-то похожее на еще один шанс.

Ей совсем не хотелось рассказывать Мерфи, что произошло дальше. Проще было пройти босиком по битому стеклу! Поражение до сих пор казалось ей нестерпимо горьким, болезненно-острым!

— У нас и до этого был миллион возможностей помириться, но ни одна не сработала… Но я вбила себе в голову, что должна попробовать еще раз… Что-то другое, дать еще один шанс надежде… Старый фокус, Мерфи. Не стоит этому верить, никогда не срабатывает!