Наташа Окли - Женщина не из высшего общества

Элоиз проводила его до лестницы.

— Благодарю за кофе.

— Благодарю за такси. — Элоиз улыбнулась.

— Обращайтесь, всегда рад помочь.

Если Ванесса улыбалась так же, то Лоренса можно понять. Джем поднял воротник и вспомнил, что хотел вызвать такси по телефону из квартиры Элоиз. Но не возвращаться же? Он пошел, надеясь поймать проезжающую машину. Если не удастся, то идти придется далеко.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Сомнений не осталось. Элоиз Лоутон — родная дочь виконта Пулборо. Достаточно было взглянуть на лицо старика.

И в это мгновение в Джеме что-то умерло. Он привык считать, что Лоренс лишен обычных человеческих слабостей, не похож на его родного отца. Джем нуждался в этой вере. Она была ему необходима.

Надо позвонить Элоиз Лоутон. Что ей сказать?

Что ее отцу наконец показали письмо? Что виконт Пулборо будет рад встретиться с дочерью, которую скрывал от своей семьи?

Пошатнулись основы его жизни, все внезапно стало нестабильным.

Тайны и ложь. Как он ненавидит все это. Ненавидит разочарования.

Джем посмотрел на часы и заторопился. Нужно что-то делать. Что угодно, но делать.

Лоренс оказался лжецом и обманщиком. Знала ли об этом его первая жена, мать Белинды? Может, она глядела из окна спальни и видела своего мужа с Ванессой Лоутон? Знала ли Белинда? Он сопоставил даты.

Белинде тогда было тринадцать. Достаточно взрослая, чтобы заметить, что происходит. Возможно, этим объясняются ее сложные отношения с отцом.

Он обязан позвонить Элоиз. Он обещал. Кроме него никто этого не сделает.

Надо сказать ей правду. Пусть лучше это сделает он. Ему хочется услышать ее голос.

Приезд Элоиз в Колдволтхэмское аббатство может принести горе людям, которых он любит. Но что это даст ей самой? Она была права, сохранив веру в свою мать, тогда как он…

Элоиз чувствовала себя отвратительно. Слишком поздно. Прошло двадцать семь лет. У нее было много вопросов, но все сводилось к одному-единственному — почему?

Сегодня она получит ответ. Она встретится с человеком, который бросил их с мамой. Что она почувствует, глядя на него? Гнев? Боль? Сожаление?

Любовь?

Элоиз не знала.

Но нельзя не использовать возможность встретиться лицом к лицу с человеком, который участвовал в том, чтобы дать ей жизнь. Пусть будет больно, но она должна его увидеть.

А еще она снова увидит Джема Норланда. Он выполнил свое обещание, сделав возможной эту встречу.

Элоиз даже не надеялась. Наутро после того приема она готова была поклясться, что Джем не станет этим заниматься. Но он позвонил.

Он сдержал слово, невзирая на свою уверенность в том, что виконт Пулборо не может быть ее отцом. Джем ошибся. Ее мама была права.

Она шла по дорожке, с трудом передвигая ноги. Сначала надо зайти к Джему.

Вот и дом, о котором он говорил. Большое здание из красного кирпича с красивым белым фронтоном. Дом, о котором можно мечтать. Она вспомнила жалкий муниципальный дом в Бирмингеме, где жили они с мамой.

Виконт Пулборо даже не представлял, на что он обрек юную Ванессу.

Чувство протеста против несправедливости, жившее в ней последние недели, вспыхнуло с новой силой. Она хочет, чтобы виконт Пулборо знал, какой была жизнь ее мамы. Болен или нет, он должен знать, как много горя принес.

И когда она убедится, что он это понял, то уйдет, вернется в Лондон, и он сможет без помех продолжить свою прежнюю жизнь. В донце концов, он сам ее выбрал.

Поправив жакет, она позвонила в темно-синюю дверь, которую тут же отворил человек лет пятидесяти, державший в руках чашку кофе.

Элоиз уже хотела извиниться, что не туда попала, но он спросил:

— Вы ищите Джема?

— Д-Джема. Да. Его.

— Он в мастерской.

Увидев ее смущение, он подмигнул.

— Я провожу вас. Он будет рад вас видеть.

Мужчина вывел Элоиз из дома и, закрыв за собой дверь, кивнул на узкую тропинку.

— Мастерская там.

Элоиз последовала за ним, жалея, что на ней легкие кожаные туфли — кругом была грязь.

— Между прочим, меня зовут Мэтт. — Он с улыбкой повернулся к ней. — Я работаю в поместье.

— Элоиз Лоутон. Много здесь рабочих?

— Нет. Но работы хватает.

Элоиз вежливо кивнула.

— Я — плотник. Уже несколько лет здесь. — Они свернули за угол, и Мэтт закричал: — Джем, дружище! К тебе пришли!

— А вы ранехонько, — сказал Джем, выходя из кирпичной мастерской и щурясь от яркого солнца.

Он был совсем не таким, каким она его запомнила. Вместо дорогого костюма на нем были джинсы и майка. — Я не ожидал вас раньше десяти.

— Уже половина одиннадцатого, — смутилась Элоиз.

— Черт, неужели? — Джем взглянул на часы.

— Я пойду? — спросил Мэтт, протягивая ему связку ключей.

— Спасибо, — кивнул Джем и взглянул на Элоиз. — Я только возьму куртку и закрою мастерскую. Да и руки не мешает помыть.

— Мы пойдем пешком? — спросила она, идя за ним и старательно отводя взгляд от обтянутых джинсами мускулистых ног.

Что с ней происходит? Джем Норланд олицетворяет собой тот круг, который ей не нравится. Он принадлежит к высшему обществу. Она принципиально отвергает его образ жизни.

— Слишком далеко. Поедем на машине. — Джем прошел с ней в мастерскую, где стоял густой запах дерева и пыли.

Элоиз с любопытством огляделась.

— Вы здесь работаете?

Он кивнул.

— Здесь. Всю мебель я оставляю себе. — Он показал на огромный круглый стол в центре мастерской.

Элоиз наблюдала за его длинными пальцами. Как он осторожно и ласково дотронулся до гладкой поверхности дерева. Так он, верно, прикасается к любимой женщине. Она с трудом отвела взгляд и почувствовала, что у нее пылают щеки.

Почему она об этом подумала? Возможно, потому, что напряжены нервы?

Почему же ее так тянет к Джему? В нем есть нечто такое, что вызывает доверие, желание положиться на него.

— Как вы себя чувствуете? — Он повернулся к ней.

Что ответить? Она нервничает. Ей плохо. Горько.

— Не знаю. — Элоиз попыталась улыбнуться. — Немного боюсь.

Джем кивнул, словно ожидал именно такого ответа.

— Сп-пасибо, что вы все организовали.

— Ну, что вы. Я просто выполнил свое обещание. — Он вытер руки полотенцем.

— Я не думала, что вы это сделаете.

— Нет? Меня это удивляет. — Он осторожно повесил полотенце. Потом надел вязаную куртку, и в его глазах зажглись синие огоньки.

Элоиз замерла. Великолепен!

— Я должен перед вами извиниться.

— За что?

Он повернулся к ней спиной. Элоиз ждала, чувствуя, как у нее перехватило дыхание.