Джейн Гроноу - Греческие каникулы

Зачем ты так, Джессика?.. Жестокая женщина-ребенок… Разве Саймон твоя игрушка, твоя собственность? Как ты могла вот так взять и лишить меня сына? Лишить будущего… — думал Тони, возвращаясь вечером в опустевший дом.

На деньги, оставшиеся после продажи фирмы, Тони нанял лучшего адвоката в городе. Он потребовал развода и права видеться с сыном каждый уик-энд. На адвоката ушли все деньги, оставшиеся от продажи фирмы…

И однажды дождливым сереньким утром он увидел в окно, что к его дому подъехала машина с официальными номерами.

— Мне предписано довести до вашего сведения, мистер Кларк, что ваша жена, Джессика Кларк, погибла в автокатастрофе три дня назад. Ваш сын, Саймон Кларк, остался жив и переходит под вашу опеку. В данный момент мальчик находится в госпитале, его жизнь уже вне опасности, однако, чтобы поставить ребенка на ноги, потребуется сложная операция и длительное лечение.

Тони был так ошарашен этой новостью, что не сразу понял: его сын Саймон теперь снова с ним, и здоровье малыша зависит только от него, от Тони. Операция стоит огромных денег, достать которые негде…

Тони так глубоко погрузился в свои воспоминания, что слышал и не слышал голос Элизабет Кэнди, очередной коварной красотки, которая пыталась пробраться к нему в душу, поглядывая на него своими хитрыми зелеными глазами. Нет, нельзя позволять им манипулировать собой. Нельзя зависеть от них, черт побери!

Ему показалось, что женщина, сидевшая рядом на полотенце, второй раз задала один и тот же вопрос.

Тони сделал над собой усилие и с трудом очнулся от воспоминаний.

— Вы спросили, какие у меня отношения с начальством? Нормальные, рабочие, — говорила Лиз. — Даже лучше. Я сделала в нашей компании блестящую карьеру: от менеджера до члена совета директоров. Правда, босс иногда шутит, что я чересчур легко все схватываю и слишком много знаю, а это опасно для руководства фирмы. Все еще не привыкнет, что я теперь сама руководство, поэтому весьма заинтересована в процветании компании. Говорит, когда брал меня на работу, думал, что я обычный добросовестный исполнитель, а не такой, мол, аналитик в юбке, который все и всех насквозь видит. И вправду, не сочтите за хвастовство, в любую тайную стратегию босса и во все его хитрые многоступенчатые платежи я мигом «въезжаю», так уж мозги устроены. Вы человек посторонний, поэтому признаюсь по секрету, что у нас есть разные схемы отношений со странами Восточной Европы, понятно, не всегда абсолютно легальные. Ох, Тони… Я сейчас подумала… А может быть, босс действительно считает, что я слишком много знаю и поэтому стала представлять опасность для фирмы? Может быть, это он меня «заказал»?

Лиз так разволновалась, что не заметила, как ее мокрое плечо само коснулось нагревшейся на солнце руки соседа по полотенцу. Ей хотелось подольше побыть возле него, чувствовать спокойную силу, исходившую от этого человека, вдыхать запах его мужского пота, который на солнце становился все ощутимей. Этот запах, как мощный первобытный зов, привлекал ее все сильнее. Каким-то древним, тоже первобытным женским чутьем она поняла, что ее нового знакомого, как он ни старается притворяться равнодушным, тоже влечет к ней, но он не хочет подавать вида и думает о чем-то своем.

Нервная дамочка. Теперь вот своего босса заподозрила. Господи, ну какое ему дело до ее переживаний! Тони уже собрался встать, чтобы уйти, однако передумал.

Пусть дамочка болтает. Пускай подольше поговорит о своей фирме. Он, собственно, и не вслушивается в ее болтовню. Ему все это до лампочки. У него здесь другая работа. Пусть птичка щебечет. Пускай подозревает в преступных намерениях собственного босса, кого угодно, лишь бы не его, Тони. Ему нет дела до переживаний этой красотки. Он должен думать только о сыне. Его ждет Саймон, которому сейчас очень плохо. Он, Тони, обязан как можно скорее выполнить то дело, ради которого приехал на этот сказочный остров, и вернуться домой. Он спортсмен и привык добиваться поставленной цели, чего бы это ни стоило. А пока он сорвал задание… А сейчас тратит время на болтовню со скучающей туристкой. Впрочем, отношения с этой красоткой могут быть хорошим прикрытием. Ему это даже поможет… Значит, надо поговорить с ней подольше. Чтобы отвести подозрения. Работа еще не сделана. Деньги получены, и их надо отработать.

А Лиз продолжала говорить о том, что ее тревожило:

— Тони, мне все это кажется страшной сказкой. Неужели мой босс способен на такое ужасное преступление? Скажите, что ему надо: обеспечен, успешен, хорошая семья, трое детей… Словом, жизнь удалась. К тому же он католик, ходит в храм по воскресеньям, в благотворительных проектах участвует. Я сама протестантка, верю в вечные ценности. Убийство — смертный грех. Вряд ли он решит погубить свою душу. Тони, как вы думаете, босс мог бы «заказать» меня? — вдруг жалобно спросила Элизабет.

Она чуть не всхлипнула. Но вовремя приказала слезам, переполнившим глаза, остановиться. В конце концов, она же не школьница, чтобы реветь на плече у незнакомца. Такого Элизабет Кэнди никогда прежде не позволяла себе с мужчинами. Но с этим сильным человеком, с которым она едва была знакома, ей захотелось вдруг быть откровенной.

Ее тянуло поделиться с ним своими горестями и страхами, иначе они не оставят ее до конца отпуска. Стоило ли лететь за тридевять земель, спасаясь от проблем, чтобы неприятные мысли и чувства завладели душой с новой силой?

Лиз внезапно почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой, которая оказалась одна на улице поздней ночью.

Она и выглядела сейчас юной и беззащитной… Одну из таких беззащитных девочек, малышку Джессику с капризным ртом и рыжими волосами, Тони не мог забыть, как ни старался. Он смотрел на волосы Лиз, горевшие на солнце, на милую щербинку в ее передних зубах и вдруг отчетливо ощутил: в душе его словно что-то сломалось. Будто какая-то туго натянутая пружина лопнула. Нет, она не легкомысленная красотка. Она и правда беззащитная, напуганная женщина. Мать двоих детей… И она, эта хорошенькая Лиз, любит своих детишек не меньше, чем он Саймона…

— Тони, да поверьте же мне. Я вовсе не страдаю излишней мнительностью. Тем более паранойей. Здесь, на Крите, кто-то явно охотится на меня, — заговорила женщина вновь почти шепотом и жалобно посмотрела на Тони своими бездонными зелеными глазами. — За что? Почему? Зачем кому-то меня убивать? И почему здесь, на острове, а не дома, в Америке? — Последний вопрос она задала совсем уже беспомощно и растерянно и наконец-таки всхлипнула, уткнувшись носом в плечо Тони.

Вот дурочка! Можно подумать, ей было бы легче, если бы на нее покушались в Америке! — Тони ухватился за секундное раздражение, как за спасательный круг.