Пола Хейтон - Твое счастье рядом

Платье явно выигрывало, и она положила его на кровать вместе с парой белых босоножек на высоких каблуках, а затем сбросила с себя кремовый костюм, лифчик, туфли, колготки и трусики.

Когда Габи открыла дверь в ванную, из ее груди вырвался глубокий вздох. Комната была облицована мрамором нежно-кремового оттенка с розовыми и белыми прожилками. Даже пол был выложен кремовыми мраморными плитками, которые показались ее босым ногам восхитительно холодными. Рядом с ванной стояла хрустальная ваза, наполненная брусочками розового мыла. Габи взяла один из них и понюхала. Восхитительное английское мыло, пахнущее розовой геранью. Неужели специально для нее?

Габи долго стояла под душем, смывая пот и пыль. Затем она насухо вытерлась одним из огромных, мягких, словно облако, полотенец и села за туалетный столик, чтобы вытереть насухо волосы. Отсутствующим взглядом она посмотрела на свое отражение в зеркале. Светло-золотистый загар не скрывал бледности кожи, а под большими карими, подведенными черным карандашом глазами легли тени. Лицо же, не столько строгое, сколько изящное, выглядело усталым.

В конце концов, это ведь не просто обычное воскресенье, сказала Габи своему отражению, и впереди еще обед, к которому надо быть готовой. Она не слишком раскаивалась в том, что искренне простила деда. Все равно, прошлое не сотрешь одним объятием.

Завернувшись в сухое полотенце, Габи вернулась в комнату. Плотно закрытые ставни спасали комнату от дневной жары. Габи приоткрыла одну из ставень и выглянула наружу. Ее спальня вместе с примыкающей к ней небольшой туалетной комнатой, в которую вела вторая дверь, выходила на задний фасад дома. Габи решила так потому, что ее окна выходили на узкую веранду, увитую плющом. Она узнала заросли жасмина. А по ту сторону стены из кустарника в последних лучах заходящего солнца бирюзовым зеркалом блеснул плавательный бассейн. Может быть, завтра удастся искупаться…

Пройдя по изразцовому полу, Габи откинула с широкой кровати светлое покрывало и легла. Она, конечно, не отважится заснуть, потому что никогда не просыпается вовремя, она только прикроет глаза, которые так устали от долгого путешествия…

Чья-то рука схватила Габи за плечо и сильно встряхнула, а голос, который она знала и ненавидела, вывел из состояния сна.

– М-м, уходите!

Она повернулась на другой бок, потягиваясь, словно кошка, и наткнулась на что-то твердое. Ощутив рядом с собой чьи-то ноги и тело, Габи окончательно проснулась и открыла глаза. Пока она спала, стало совсем темно, и кто-то включил лампу около кровати. В ее розовом свете Габи увидела Луиса Эстрадо, присевшего на край постели.

Он успел переодеться. Теперь на нем был кремовый пиджак из легкого, почти невесомого материала, брюки в тон пиджаку и открытая рубашка в матросском стиле. И это в то время, как она… Габи отпрянула и прижала к себе полотенце.

– Что вам нужно?

– Конечно, проводить вас к обеду, – невозмутимо ответил Луис. – Что еще может быть нужно мне от вас?

Резким движением Габи села.

– Спасибо. Но я и сама найду дорогу в столовую.

– Очень сомневаюсь. Поэтому я лучше подожду вас. – И он откинулся на резную спинку кровати.

Габи пристально посмотрела на Луиса. В нем все еще ощущалась враждебность, но было еще нечто очень значительное в этом человеке, и она ощутила это с внезапным прозрением, что позволяло ему полностью и хладнокровно контролировать себя. Если она отважится с ним бороться и будет достаточно упорна, то, возможно, оставит слабый след на этой гладкой поверхности, твердой, как мраморный пол в ее ванной комнате. Глубже она никогда не проникнет… Но было бы совсем хорошо, подумала Габи, возбужденно проведя кончиком языка по пересохшим губам, если бы этот хладнокровный самоконтроль разлетелся ко всем чертям!

Вскочив с кровати, Габи схватила в охапку одежду и бросилась в ванную. Прикрыв за собой дверь, она с резким щелчком повернула ключ в замке, хотя и понимала, что Луис Эстрадо и не попытается войти. Это было бы слишком грубо, слишком предсказуемо для такого человека, как он.

Значит, он обедает с ней и дедом… С ее стороны было, конечно, глупо ожидать, что, доставив ее сюда в целости и сохранности, он вдруг отойдет куда-то на задний план и с этого момента она сможет спокойно выбросить его из головы. Этот человек никогда не отойдет на задний план, о его присутствии никогда не удастся забыть.

Быстро натянув одежду, Габи расчесала волосы и хотела было собрать их в привычный узел, но, залюбовавшись их чистотой и шелковистостью, оставила распущенными. Взглянув на себя в зеркало, она отметила, что все еще выглядит бледной и, достав из косметички ярко-розовую помаду, накрасила губы, а затем наложила легкий румянец на скулы.

Эстрадо все еще сидел на кровати, откинувшись на спинку и сцепив руки на затылке. И пока Габи в нерешительности остановилась в дверном проеме, внезапно оробев перед ним, взгляд Луиса медленно скользнул по ее фигуре. На мгновение что-то темное блеснуло в его серебристых глазах и, хотя… хотя это мало походило на угрозу, у нее перехватило дыхание от внезапно появившейся скованности. Плавно поднявшись, Луис открыл перед Габи дверь и легким насмешливым поклоном предложил следовать за собой.

Внезапно Габи замерла на месте. Маленькая девочка, изображенная почти в натуральную величину, улыбалась ей из позолоченной рамы. У девочки были блестящие черные волосы, серые глаза и светло-золотистая кожа. Она выглядела настолько живой, что, казалось, готова сойти с полотна в реальную жизнь, которая не может принести ей ничего, кроме солнца и счастья.

– Это моя приемная мать? – тихо проговорила Габи.

– Да, это Елена Маргарита.

Почувствовав, что боль заполняет ее сердце, и пытаясь как-то облегчить ее, Габи перевела взгляд на следующий портрет. На нем был изображен молодой человек от силы лет двадцати, с вьющимися черными волосами и серыми глазами. В нем еще чувствовалась мягкость, присущая юности, но улыбка тонких губ и надменная посадка головы уже свидетельствовали о том, что вскоре он станет человеком, с которым будут считаться, человеком, которого она, Габи, несомненно, знает…

Габи повернулась к Луису Эстрадо. Он смотрел на нее сверху вниз, и лицо его было совершенно непроницаемо.

– Но… я не понимаю, – проговорила она. – Это… это ведь вы?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, это старший брат вашей матери.

– Брат? Но я…

– И мой отец.

– Ваш отец? – Габи пристально посмотрела на Луиса. – Вы хотите сказать, что вы?.. – Она говорила очень медленно, словно повторяя заученные наизусть слова.

Он кивнул. Уголки его губ тронула загадочная улыбка. С другого конца дома донесся звук гонга, и Луис взял ее под руку.