Розамунда Пилчер - Сладкие объятия

— Конечно, это все твоя бабушка виновата. Она не должна была ничего от тебя скрывать. Эта завеса секретности, никогда не упоминать его имени… все это глупая ошибка.

— Почему? — заинтересованно спросила Селина.

— Потому что это стало у тебя навязчивой идеей! — выпалил Родни. Селина уставилась на него, явно глубоко оскорбленная, рот слегка открыт, как у ошеломленного ребенка. Родни безжалостно продолжал: — У тебя навязчивая идея об отцах и семьях и вообще о семейной жизни. То, что ты нашла фотографию и прятала ее, — типичный симптом.

— Ты говоришь так, как будто у меня корь.

— Я пытаюсь заставить тебя понять, что у тебя развился комплекс на почве умершего отца.

— Может, он не умер, — сказала Селина. — А если у меня и есть комплекс, то ты только что признал, что это не моя вина. И что плохого в комплексе? Это же не косоглазие и не бельмо на глазу. Его не видно.

— Селина, это не смешно.

— И я не считаю это смешным.

Она смотрела на него горящим взором, который мог бы быть назван ослепительным, как сказал он себе. Они ссорились. Они никогда раньше этого не делали, и, несомненно, не время было начинать ссориться. Он быстро сказал:

— Дорогая, прости меня, — и наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, но она отвернула лицо, и поцелуй пришелся в щеку. — Разве ты не видишь, что я лишь забочусь о тебе. Я не хочу, чтобы ты зацепилась за какого-то мужчину, отправилась за ним на край света, а потом бы выяснила, что совершила глупую ошибку.

— Но допустим, — сказала Селина, — только лишь допустим, что это действительно мой отец. В полном здравии и живет в Сан-Антонио. Пишет книги и катается на своей маленькой яхте и заводит дружбу со всеми местными испанцами. Тебе бы ведь хотелось, чтобы я с ним познакомилась, правда? Тебе бы хотелось иметь настоящего собственного тестя?

Этого Родни хотелось меньше всего. Он нежно сказал:

— Мы должны думать не только о себе. Мы должны думать и о нем — Джордже Дайере, независимо от того, отец он тебе или нет.

— Я не понимаю.

— После многих лет он устроил свою жизнь. И эту жизнь он выбрал сам, по доброй воле. Если он хотел создать семью и заиметь жену и сыновей… и дочерей… он уже это сделал…

— Ты хочешь сказать, что он не захотел бы меня знать? Что он не захотел бы, чтобы я его разыскала?

Родни был шокирован.

— Ты ведь не собираешься пойти на такое?

— Для меня это так важно. Мы могли бы полететь в Сан-Антонио.

— Мы?

— Я хочу, чтобы ты полетел со мной. Пожалуйста.

— И речи быть не может. К тому же мне нужно поехать в Борнмут, я тебе говорил, и меня не будет дня три-четыре.

— А миссис Уестман не может подождать?

— Конечно нет.

— Я просто хочу, чтобы ты был со мной. Помоги мне, Родни.

Родни понял ее просьбу неправильно. Он думал, что она говорит: «Помоги мне» — в практическом смысле. Помоги мне купить билет на самолет, помоги мне сесть в самолет, помоги мне на таможне, найди мне такси и носильщиков. Она никогда в жизни одна никуда не ездила, и он даже и не сомневался, что она и пробовать не станет. Он уклонился от ее просьбы, очаровательно ей улыбнувшись, взял ее за руку и сказал успокаивающим тоном:

— К чему так торопиться? Будь терпеливой. Я знаю, ты возбуждена подозрением, что вдруг твой отец жив. Я также понимаю, что в твоей жизни всегда была какая-то пустота. Я надеялся, что смогу ее заполнить. — Он говорил очень благородно.

— Дело не в этом, Родни…

— Но видишь ли, мы ничего не знаем о Джордже Дайере. Разве не следует провести небольшое тихое расследование, прежде чем предпринять шаги, о которых мы можем потом пожалеть? — Он говорил как король.

— Я родилась после того, как он пропал без вести. Он даже не знает о моем существовании.

— Вот именно! — Родни рискнул немного надавить. — Знаешь, Селина, есть старая и очень верная поговорка: не буди спящего тигра.

— Для меня он не тигр. Я просто думаю, а вдруг он жив, и он единственный человек, который мне был нужен больше, чем кто-либо иной, всю жизнь.

Родни колебался между чувством обиды и злости.

— Ты говоришь как ребенок.

— Это как монетка. У монетки две стороны — орел и решка. У меня тоже две стороны. Брюс и Доусон. Селина Доусон. Вот как меня зовут на самом деле. Вот кто я. — Она улыбнулась Родни, и в отчаянии он подумал, что такой улыбки он раньше не видел. — Ты любишь Селину Доусон так же, как и Селину Брюс?

Он все еще держал фотографию ее отца. Она забрала у него фотографию и пошла положить ее в сумочку.

Родни произнес, немного запоздав с ответом:

— Да, конечно люблю.

Селина закрыла сумочку и положила ее на место. — Ну а теперь, — сказала она, оправляя юбку, как будто собиралась начать выступление, — не пора ли нам измерить пол?

Глава 3

Аэропорт Барселоны предстал в бледном утреннем свете, весь покрытый лужами после грозы, которая преследовала самолет в течение всего перелета через Пиренеи. Слабый ветер дул с гор, служащие аэропорта пропахли чесноком, а на лавках и стульях все еще спали, завернувшись в пальто и подстилки, люди с мешками под глазами и синими подбородками, что говорило о долгих часах ожидания. Ночь была тяжелой. Рейсы из Рима и Пальмы отменили. Рейсы из Мадрида задерживались.

Селина, еще испытывая недомогание после полета, прошла через крутящиеся стеклянные двери и стояла, гадая, что делать дальше. У нее был прямой билет до Сан-Антонио, но ей нужно было получить новый посадочный талон. У стойки усталый чиновник взвешивал чей-то багаж, поэтому она подошла и с надеждой встала перед ним, наконец он взглянул, и она спросила:

— Вы говорите по-английски?

— Si[1].

— У меня билет до Сан-Антонио.

Без всякого выражения он протянул руку, вырвал нужный листок из билета, написал посадочный талон, вложил талон в билет и вернул его.

— Спасибо. Когда вылетает самолет?

— В половине восьмого.

— А мой багаж?

— Он зарегистрирован прямо до Сан-Антонио.

— А таможенный контроль?

— Таможенный контроль в Сан-Антонио.

— Понятно. Большое спасибо. — Но ее тщетные попытки вызвать улыбку не увенчались успехом. Мужчина провел трудную ночь и был не в настроении для любезностей.

Она отошла и присела. Ее ломило от усталости, но она слишком нервничала и поэтому не хотела спать. Самолет вылетел из лондонского аэропорта в два ночи, и она сидела, уставившись в темноту и говоря себе, что все должно идти своим чередом. Барселона. Сан-Антонио. Таможенный и паспортный контроль и багаж. Потом такси. Такси будет не трудно найти. А затем Кала-Фуэрте. Кала-Фуэрте не может быть большим городом. «Где живет англичанин, Джордж Дайер?» — спросит она, и они укажут ей путь к «Каза Барко», и там она его и найдет.