Цепная Реакция - Евгения Шамшина
— Явно не больше, чем я Вам. Вы правильно заметили, что ни встреча, то катаклизм! Так что это Вы меня простите… Как Вы меня нашли??? — Не сдержавшись, спросила она.
— Когда я слушал тебя в беседке, я вообще-то слушал, а не как вы женщины думаете… Поэтому, когда ты сбросила свой звонок, я точно знал, что найду тебя именно в этой беседке. Ничего сверхъестественного.
Тут повисла нелепая пауза, потому что он не знал её имени. Ему стало неловко, а собеседница тут же сообразила, что к чему.
— Саша… — представилась она. — Меня зовут Саша.
— Александр Семёнович. — Усмехаясь, сказал он. — Саш, мне право неловко и очень стыдно за то, что доставил тебе столько хлопот. Свалился пьяный мужик тебе на голову. Ты извини меня. И прости, пожалуйста, за мою несдержанность и наглость, там на пляже. Я не знаю, что на меня нашло.
— Ничего страшного… — Спокойно ответила она, с легкой улыбкой. — Вы пейте кофе. И прекратите извиняться. Все нормально, правда… Все хорошо. Я на самом деле была очень рада увидеть Вас… Снова… Я хотела поблагодарить Вас, и пиджак вернуть, который украла. — Лицо её стал заливать румянец. — Только позвонить мне было так неудобно…
— А я ждал… Ждал твоего звонка… — стыдливым тоном признался он. — Знаешь, как, блин, мальчишка, ждал… Сам думаю, мужик уже, полтинник! А сам, как ребенок ей Богу! Что ты со мной делаешь…
Девушка сидела покрасневшая, как рак.
— Так. — Резко встал он из-за стола. Девушка смотрела на него круглыми глазами. — Ты меня прости, девочка. Мне пятьдесят уже… — Нарочно повторил он, стараясь убедить себя. — Видимо, так начинается старческий маразм. Я сейчас уйду. Больше я тебя беспокоить не стану, можешь не бояться и жить спокойно. Я тебе ЭТО ОБЕЩАЮ.
После чего он направился к выходу, очень решительно. А девушка бросилась вслед за ним. Он резко обернулся у самых дверей, так что она чуть не «влетела в него» от неожиданности.
— Ах, да. По поводу пиджака. Думаю, что придётся его выбросить. — Его речь звучала, как философское размышление. Как я сейчас приду с ним домой? Что я скажу жене? Знаешь, я его девушке одной дал. А тут решил заехать забрать… Ну, и переночевал заодно… Стандартная же ситуация. У всех такое бывает!
Закончив тираду, он посмотрел на хозяйку квартиры. Она стояла так близко и смотрела на него глазами кролика, который смотрит в глаза удаву. Легкий румянец смущения еще не успел сойти с её юных щек. Она была божественно прекрасна, как ангел, только что сошедший с небес. Чистая, светлая, с глазами, словно изумруды. С гладкой, как атлас светлой кожей. Ему казалось, что вокруг неё появляется едва уловимое свечение. Он смотрел на неё, утопая в ней. Она же видела перед собой зрелого, уверенного в себе, надежного мужчину. И никогда прежде она не ощущала в себе эти волнующие, эти странные нотки. Он, словно заворожил её. Раз, и мир, огромный мир вокруг лопнул, как мыльный пузырь. И только он… Он, и больше ничего не имело смысла. Он доводил её до дрожи одним лишь взглядом. «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! так поражает молния, так поражает финский нож!» — Так писал классик в своем бессмертном романе. И в нашем жестоком мире эта правда обрела свой смысл. Они стояли, погруженные в это убийственное чувство, сбитые столку, осознающие только одно, что как прежде уже не будет никогда. Ему было пятьдесят, незадолго до свадьбы своей дочери, он отпраздновал свой юбилей. Она же стояла на пороге своего двадцатилетия.
— Саша… Сашенька…
Заключил он вновь её лицо в свои ладони. И он не мог сдержать своего порыва. Он ощущал вкус её пленяющих губ. Она поддавалась ему легко, хотя он чувствовал её детское волнение. И осознование её юной, тонкой, и не тронутой натуры сводило с ума. Она робко упиралась в его мощную грудь ладони. Да, она целовалась с мальчишками, было дело, гуляли за ручки. А потом это потеряло всякий смысл. Было неинтересно шляться по ночным дворам, пить пиво, тусоваться на дискотеках… В общем, делать все то, что делали сверстники. С тех времен, я и прозвали Блаженной. Возможно это так и было. Она помнила свои робкие первые поцелуи… Но то, что она испытывала сейчас, погруженная в легкую эйфорию и уверенные, крепкие объятия мужчины, не имели ничего общего с теми слюнявыми подобиями поцелуев. Александр Семенович отстранился от неё, и взвыл от собственного бессилия.
— Что ты со мной делаешь!!!
Он выскочил из квартиры прочь, оставив девушку в пугливом одиночестве. Прыгнул в джип, и ударил по газам. Но от себя не убежишь. И об этом он слишком хорошо знал. Твердил себе вслух, нервно выкручивая руль, что он старый идиот, что он озабоченный извращенец. Что все это дурость, дебилизм в высшей стадии проявления. Он чувствовал её отдачу при каждом прикосновении, он точно знал, что она чувствует те же сильные, властные и ослепляющие чувства к нему… как и он к ней… Это пугало его еще больше. Ведь он был в ответе за все то, что между ними происходило теперь, потому что он был старше. Мозг его не унимался, продолжая давить, что он запудрил ребенку глаза. «Ясное дело, что она такая неопытная влюбилась по уши в пожилого женатого мужика! А ты!!! Куда смотрел ты!!! Когда перся к ней!!! Когда целовал её!!! Ведь это же кощунственно! Она младше твоей собственной дочери!!! В твоем возрасте в пору о внуках думать! О таблетках от сердца!!! И о кресле-качалке для счастливого отдыха!!! А ты вожделеешь юную нимфу!!! Прекрасный цветущий цветок захапал свои грязные мерзкие лапищи!!! И вместо того, чтобы ей думать о сверстнике и ходить в кино, она будет думать о тебе ночами, жирный старый ты боров!!!!!!! — Верещал его внутренний голос, пытаясь вернуть со скользкого пути. — Ведь у тебя жена! Бизнес! Дети! Отличная успешная жизнь!!! Перчинки не хватает?!!! Для остроты?!!!! Даже думать не смей!!!! Оставь ребенка в покое!!!!!!»
Когда он вернулся домой, то чувствовал себя полностью разбитым. На лестничной площадке встретил свою жену. Она спешила.
— Как ты, дорогой? — Быстро чмокнула она его в щеку.
— Как видишь, перебрал. — Спокойно ответил он ей.
— Я так и подумала! Не приехал вчера, значит не смог! — Она засмеялась, а ему в этот момент смех её показался таким мерзким, что захотелось закрыть уши. —
