(Не) идеальный отец (СИ) - Невинная Яна
Ловлю перепуганный взгляд сестры.
— Эляна, что будет? — шепчу одними губами.
— Пусть выпустит пар на сыночке, — бросает она фразу. — Ну наделала ты делов, Варя!
— Я… — тушуюсь, опуская взгляд и начиная ковыряться в пледе. Мне невыносимо стыдно из-за того, что разразился такой скандал. Ужасает перспектива оказаться в центре внимания, под прицелом осуждающих глаз человека, который позволил жить в своем доме.
А я подвела… Еще и забралась в постель к его сыну. Ведь так подумают? Что я сделала это специально, из меркантильных интересов. Никто не подумает иначе. Я должна держаться версии, что я не видела отца своего ребенка, напилась на вечеринке… Ужасно, но гораздо хуже видеть, как Тимофей кривится от отвращения.
«Я? С ней?» — так и вижу, как он морщит свой красивый, идеальный формы нос, будто вляпался в кусок дерьма. Да я с ума сойду, если кто-то из домашних узнает правду.
— Скажешь, что пока не можешь выдать отца ребенка, поняла? — наклоняется ко мне сестра, держит за руку цепкой хваткой. — Поняла, Варя? Не говори эту фигню про темную комнату на вечеринке. Делай, что сказала, ясно?!
Ответить не успеваю, в комнату вваливается Павел Петрович в деловом костюме. Он явно собирался на работу, когда его настигла новость о моей беременности. Позади маячит белая футболка Тима. К счастью, он сегодня одет, не сверкает голым торсом, а то бы плакала моя выдержка. Так я хочу бы могу представить, что его нет, и сосредоточить взгляд на бледном лице хозяина дома с сурово поджатыми губами.
— Девочка, это правда? Скажи, ты действительно беременна?
Мне остается лишь кивнуть. Этот вопрос, по сути, не нужен. Просто констатация факта.
— Ладно, — сжимает он кулаки. Кажется, немного успокоился. Предгрозовая атмосфера в воздухе немного рассеивается, брезжит свет. — Будем разбираться. Кто отец?
Кидаю беспомощный взгляд в сторону сестры, а она давит своим взглядом, утыкается в меня им, как кинжалом.
«Ты обещала, Варя, ты мне должна», — так и слышу то, что транслируют ее глаза.
— Он… Он пока не знает, — выдавливаю из себя слова, язык липнет к небу, но получается, что говорю правду.
— Ему придется принять этого ребенка, ты не будешь матерью-одиночкой! Я не позволю топтать имя моей семьи! Эляна, что сказал врач? — обращается он к ней, видимо понимая по моему лицу, что внятного ответа не дождется.
— Паша, тебе на работу уже пора, — вскакивая, начинает суетиться сестра, — пойдем я провожу тебя и по дороге расскажу, как мы сходили к гинекологу…
— Беременна? — ехидный голос Тимофея совсем рядом. Поднимаю глаза и встречаюсь с его насмешливым взглядом. Темные ресницы обрамляют красивые глаза, заставляющие постоянно ими любоваться. Мне необходимо взращивать равнодушие к нему, но я не могу, это сильнее меня. В его присутствии я просто беспомощная глупышка с наивными мечтами. Как фанатка, увидевшая своего кумира. Поклоняюсь его красоте, а сама понимаю, какой он гадкий и ужасный, смеется над моей бедой.
— А тебе-то сто? — буркаю с присущим мне сейчас шипением.
— Он что у тебя, слепо-глухо-немой? — хмыкает Тимофей, качаясь с носка на пятку в своем белоснежном комплекте из рубашки и шорт.
Молчу, крепко-накрепко стискивая губы, чтобы не издать ни звука. Что за детский сад — издеваться над дефектом речи? Ему же не двенадцать, в конце концов!
— Я имею в виду, — не жалея меня, объясняет, — что не понимаю, чем ты привлекла кого-то. Ты только и ходишь, что на лекции и в библиотеку. Ты там соблазнила этого прыщавого ботаника? Он очки потерял и не заметил, как тебе вставил? А может, вы оба не в курсе, откуда дети берутся?
Меня будто обдает ведром холодной воды. Взвиваюсь на постели, вскакивая напротив ухмыляющегося Тимофея. Господи, какой он ужасный! Мне хочется вопить, но я лишь толкаю его в сторону выхода.
— Уходи!
— О, голос прорезался! — ржет он. — Слушай, ты, убрала руки! — ловит он меня за запястья и отстраняет от себя. — Уже обрадовала папочку? Чего ждешь? Давай, скажи его имя отцу, чтобы он отстал от меня. Свали из этого дома, чтобы мне не пришлось присматривать за тобой, убогая!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Зажмуриваюсь, чтобы отгородиться от кошмара. Но нет, это не поможет. Человек, которого я боготворю, считает меня убожеством и мечтает избавиться от нас с сестрой. Ненавидит. Янтарные глаза пышут отвращением ко мне, слова ядовитые, колючие, они меня ранят, оставляя кровавые следы и шрамы, от которых нипочем не избавиться. Такое не забудешь.
Убираю руки и поднимаю их наверх. Словно сдаюсь. Отступаю на шаг и пялюсь на Тимофея. Мы боремся взглядами, а взгляд сейчас мое единственное оружие, ведь эти чертовые брекеты разоружили меня и лишили способности защищаться.
Приходится молчать, чтобы не дать повод гадкому мажору издеваться надо мной.
«Убогая. Убогая. Убогая», — звучит на репите. Не так обращаются к той, кто заслуживает хоть капли симпатии, совсем не так. В этом слове настолько концентрированная ненависть, что даже страшно. Чем я заслужила ее?
— Уходи, — дребезжащим голосом выгоняю его, чувствуя себя старой развалиной, которая вот-вот рассыплется в труху.
Любовь — дерьмо.
Глава 5
Тимофей
Залетаю в комнату и со всего размаху хлопаю дверью. Падаю на кровать и начинаю яростно растирать лицо. Какого хрена? Ну вот какого хрена я огребаю за эту убогую уродину и прилипалу? Как она умудрилась забеременеть? Треш! Просто какой-то треш!
И я еще, значит, должен был следить за ней и не допустить ничего подобного. Но я ведь даже не думал, что кто-то на нее польстится. Не ожидал опасности с этой стороны. Когда и как она это сделала? Почему не раскрывает имя этого «героя», который должен взять на себя ответственность! Пусть забирает ее из нашего дома вместе с пузом и заботится. Мне на хрен не упали проблемы с этой дурой заполошной!
Знакомый рингтон отвлекает от хаоса мыслей.
— Здорово, Тим, — звонит мне лучший друг Ян. Мы как-то потерялись этим летом. У него привычные терки с отцом, я лениво провожу летние каникулы. — Тухнешь?
— Да без тебя только и делаю, что тухну, — хохотнув, отвечаю. — Есть предложения?
— Забуримся в клуб? — предлагает.
— Почему бы и нет? — жму плечами. — Всё равно скукота смертная дома.
— Некому тебя развлечь, бедненькому? — ржет как конь.
— Хорош стебаться, Гор, — называю Черногорского по кличке. — Здесь меня некому развлекать.
— А ты чего бешеный такой? По голосу слышу.
— Вот ты экстрасенс, — ржу, — но угадал. Бесит тут одна.
— Дай угадаю, одна из твоих родственниц?
— Бинго! Сложно не догадаться. Отец насел, типа я должен был свечку этой убогой держать и следить, с кем она путается, — агрюсь, снова прокручивая в голове сказанный отцом бред. Ну бред же!
— Не понял, зачем свечку держать? — не врубается Ян. — Ты про сестру мачехи своей, что ли? Что с ней случилось? Ты же скинул ее на водителя, дав ему бабла, чтобы говорил, что ты ее в универ возишь.
— Да. Было дело. Да капец, один охранник уволился, обиделся на что-то как баба и слил меня отцу! Тот орет как блажной, меня обвиняет. Обрюхатил Варьку кто-то, прикинь! Я те серьезно, чего ржешь, Ян? Какой-то идиот залез под юбку к этой страшной монашке и даже смог там что-то нафурычить! — смеюсь, меня просто адский смех от этой ситуации разбирает. — Я, значит, должен был женишков от нее отбивать! С какого перепугу?
— Смешно тебе?! — с грохотом открывается дверь, и на пороге стоит отец, бешено вращая глазницами. — Положи трубку, Тимофей! Продолжим разговор!
— Упс, надеюсь, ты выживешь, — сливается Ян, слыша ор отца в трубке.
Встаю, убирая руки в карманы. Насупившись, ожидаю выволочки. Накрывает лютая злоба. Столько возни из-за какой-то приблудной лимиты. Смотрю в пол и вижу какую-то полоску на полу, с бусинками… Но забываю о ней, когда отец повышает голос.
— Почему ты не выполнил мое поручение? — снова заводит уже надоевшую пластинку отец, шагая ко мне. — Я думал, что ты повзрослел, что могу тебе доверять, а ты…