Виктория Лайт - Девушка по вызову

Омлет получился на редкость вкусным.

– Действительно… язык проглотишь, – пробормотал Эд, положив в рот первый кусочек.

Келли довольно улыбнулась. Пусть богатенький красавчик убедится в том, что она годится не только на то, чтобы хватать ее за бедра.

– Если тебя уволят в «Суперняне», я возьму тебя к себе поварихой, – продолжал Эд. – Моя Элизабет готовит намного хуже.

Улыбка сползла с лица Келли.

– Никто меня не уволит, можешь не надеяться.

– То есть, если я пожалуюсь бабушке, что ты плохо за мной ухаживала, а она пожалуется твоей начальнице, тебе ничего за это не будет?

Келли побледнела.

– Ты этого не сделаешь!

– Почему нет?

– Потому что это глупо! Потому что тебе не восемь лет, а двадцать девять, и то, что я нахожусь здесь, – недоразумение чистой воды!

Похоже было, что выражение ее лица напугало Эда.

– Да я пошутил, не волнуйся.

– Дурацкая шутка.

– Не злись, тебе это не идет. Хочешь, я в наказание помою посуду?

Келли невольно улыбнулась.

– А ты умеешь?

– Чего там уметь? – удивился Эд. – Ставишь в посудомоечную машину, нажимаешь на кнопку, и все готово. Ну что, договорились?

– Договорились.

– А в награду за примерное поведение ты искупаешься со мной в бассейне.

Вилка выпала у Келли из рук.

– Что ты так на меня смотришь, няня Келли? Ребенок хочет купаться. На улице жара страшная, а ты меня в доме сидеть заставляешь.

– Уже слишком поздно. Ребенку пора спать.

Эд поиграл бровями.

– Спать? Знаешь, эта идея нравится мне еще больше, чем купание.

Он вытянул губы в трубочку и потянулся к Келли. Она засмеялась.

– Хватит паясничать. Тебе это не идет.

– Неужели? А мне говорят, что у меня отлично получается. Из меня вышел бы хороший актер, тебе не кажется? В амплуа героя-любовника.

– Тебе нагло соврали. Любовник из тебя, может, и получится, а вот герой – ни в коем случае.

– О, женщины, женщины. Разве можно так безжалостно разрушать самые светлые мечты?

Эд состроил скорбную мину, и Келли снова рассмеялась. Он действительно умел смешить…

– Так, хватит баловства, приступаем к делу, – сказала она с притворной суровостью. – Если ты хочешь искупаться, надо поспешить, а то скоро стемнеет.

– Купаться в темноте намного романтичнее.

– Эдди!

– Все, понял, молчу. – Он встал и собрал грязные тарелки. – Иди к бассейну, няня Келли, я тебя догоню. Что тебе принести выпить?

– Сок.

– И все?

– И все.

– От вашей правильности, леди, кровь в моих жилах скисает как молоко.

Келли пожала плечами.

– Если не нравится, я могу поехать домой.

– Нет. – Эд картинно вздохнул. – Ты – мой крест на эти выходные, и я донесу его до конца. Иначе бабушка никогда меня не простит и лишит наследства. Ты же не возьмешь меня на содержание?

Ответить Келли не успела. Эд повернулся к ней спиной и стал исследовать холодильник на предмет прохладительных напитков. Спина у него была что надо. Рельефная, но в меру, как раз в Келлином вкусе. Наверное, его кожа очень нежная на ощупь… Келли на миг представила себе, как она встает, подходит к Эду и кладет руки ему на плечи… Что он тогда сделает? Ох, лучше об этом не думать…

Келли с трудом оторвала глаза от соблазнительной спины «малыша Эдди» и побрела вон из кухни. Надо было ему сказать, чтобы не забыл надеть плавки, вяло подумала она. Но если скажешь, он нарочно забудет.

Дневник Авроры Каннингэм

30 августа

Правильнее было бы написать тридцать первое, потому что сейчас четыре часа утра. Но так как я до сих пор не ложилась, то для меня еще продолжается тридцатое августа.

У меня такое ощущение, что оно не закончится никогда. Какая же я идиотка… Страшно вспомнить. Но я должна вспомнить и все записать, потому что иначе мне не избавиться от чувства стыда и не забыть того, что произошло сегодня, то есть вчера. Тьфу, неважно.

Как я уже писала, мы всей семьей были приглашены на прием к О’Коннорам. Мистер О’Коннор отмечал пятидесятилетие и снял по такому случаю главный банкетный зал отеля «Хилтон Плаза». Насколько я поняла, там присутствовали все, кто хоть что-нибудь значит в Нью-Айленде. Собралась огромная толпа. Я и не подозревала, что здесь так много людей со значением. Серьезных, состоятельных, солидных. Эти три «С» могли быть напечатаны на визитной карточке каждого гостя.

Мы были, естественно, в числе гостей первой важности, и не только потому, что папа – один из самых богатых бизнесменов штата. А еще и потому, что они с мистером О’Коннором давние друзья и я должна выйти замуж за его младшего сына Билли.

Одним словом, я была как на иголках. Первый официальный прием, выход в высший свет Нью-Айленда, знакомство с семьей жениха, да и с самим женихом, собственно говоря. Меня причесали, накрасили, затянули в узкое, неприлично открытое платье и взгромоздили на высоченные каблуки. Мне было страшно посмотреть на себя в зеркало. Я считаю себя привлекательной девушкой, хотя и не такой красивой, как мама, но мне казалось, что мой наряд способен изуродовать даже королеву красоты.

Правда, мама сказала, что я ослепительна, да и папа похвалил. Все пройдет отлично, сказал он, если ты не будешь опускать глаза и переваливаться как гусыня. Порой папе очень не хватает такта. Как еще я могу ходить, скажите на милость, если туфли на высоких каблуках я примерила впервые в жизни только несколько дней назад?

Мама оказалась более понимающей. Она поддерживала меня под руку и помогала практическими советами, но у меня все равно тряслись колени. А как могло быть иначе? Волнение, страх плюс абсолютная неспособность владеть своим телом. Сестра Эллис, преподававшая гимнастику, умерла бы от смеха, глядя, как я шатаюсь при каждом шаге и пытаюсь удержать равновесие.

Но это были пустяки. Только начало. Кошмар случился в «Хилтон Плаза», когда я поднималась по лестнице. На самой верхней ступеньке стояли О’Конноры всем составом и поджидали нас. Я не запомнила ни сколько их было, ни как они выглядели. Я полностью сосредоточилась на своей походке и достаточно уверенно передвигала ноги. Но, разумеется, это не могло продолжаться слишком долго. Когда до О’Конноров оставались какие-нибудь жалкие три-четыре ступеньки, я умудрилась наступить на подол своего чересчур длинного платья и… кубарем скатилась вниз.

До сих пор уши горят от стыда. К несчастью, я ничего себе не повредила. Если бы меня увезла машина «скорой помощи», меня, по крайней мере, пожалели бы, а так на мою долю достался только смех. В лицо, естественно, не смеялся никто, но уж за спиной похихикали вволю. Достаточно было только видеть мамино лицо, чтобы понять, что моя репутация безвозвратно разрушена.