Улыбашка - Ишида Рё

– Эй ты, иди сюда! – говорят. Думаю, успею мороженку доесть или нет. Обидно будет не успеть. Ну и иду к ним медленно так.

– Чего вам? – говорю.

Они смотрят на меня и молчат.

– Я на такое не подписывался! – говорит один, – он здоровый, как слон!

– Да ладно тебе! Он один, а нас шестеро! – говорит второй.

Пока они трепались, я доел своё мороженное, рот вытер, пакет поставил на асфальт аккуратно. Одежда на мне домашняя, так что можно не нервничать.

– Ну, чё делать будем? – спрашиваю, – пиздеть с вами мне не досуг!

– Если ты от Кунишиге не отстанешь, мы тебя отпиздим! – говорят.

– Не отстану, – отвечаю, – можете начинать.

Они чего-то не торопятся. Молчат опять.

– Да пошло оно! Я сваливаю! – говорит один, – я слышал, парню из якудза этот придурок язык оторвал! Так, что вы как хотите, а я поехал!

И байк свой заводит.

– Не отрывал я ему язык, – говорю, – он его прикусил, когда я его стукнул. Да и пришили ему его, как я слышал.

Я уже понял, что драться они не будут.

– Откуда ты такой взялся? – спрашивают.

– Из спецшколы номер сорок три, – говорю. Подобрал свой пакет и домой почапал. Уже когда домой пришёл, Харука мне в Лайне пишет: ты в порядке?

Да, всё хорошо. Приятно, она обо мне даже беспокоится!

В воскресенье, Кунишиге притащилась ко мне домой и за ней прибежала серая собака, грязная и здоровая как лошадь.

– Привет, – говорю, – что ты тут делаешь?

– Невежливо как-то, – отвечает она, – внутрь не пригласишь?

– Заходи, – говорю.

Собака тоже хотела зайти, но я на неё шикнул, и она во дворе улеглась.

– Мама твоя дома?

– Работает.

– Понятно, – Харука огляделась.

– Что, не знала, что кто-то может так жить? – спрашиваю.

– И правда, – говорит она, – с ума сойти!

Ну да, это тебе не особняк!

– Что это за собака? – спрашиваю.

– Так, за мной увязалась. Можешь оставить её у себя? Я тебе платить буду за её содержание!

– Ладно, – говорю, – пусть остаётся.

– Отлично! Давай её помоем! – предложила Кунишиге.

– Ты вся перепачкаешься, – говорю.

– Ничего у меня купальник с собой! Где тут можно переодеться?

Грудь у Харуки, небольшая, но соблазнительная! Я говорил, что мне маленькие нравятся? Я, наверное, лоликонщик. Да и всё остальное у неё тоже на месте! Кажется, я уже упоминал, что втрескался я в неё по уши. Она, конечно, платила мне деньги, но если бы и не платила, я бы всё равно таскался за ней! А тут она в купальнике! В общем, я словно на пляж попал! Собака оказалась сукой, и мыться совершенно не желала! В общем, мы были все мокрые, уставшие и грязные, а псина стала относительно чистой.

– Как ты её назвала?

– Сука!

– Хорошее имя!

– Я проголодалась! – заявила Харука.

– У нас только рис, – сказал я, заглянув в холодильник.

– Пойдёт!

Кунишиге переоделась. Сука лежала у неё в ногах пока мы обедали. Обе они ели с аппетитом. Харука вообще-то очень милая и добрая, кто бы там, что про неё не говорил.

– Проводишь меня? – попросила она, – ты не обязан! Сегодня у тебя выходной!

– Провожу, – говорю.

Солнце садилось, небо над жилыми домами стало тёмно-багряным, похоже, Харука была в хорошем настроении. Мы остановились на небольшом мосту, народ здесь почти не ходил, речка под мостом обмелела, длинные стебли растений, лишившись водной защиты, пожелтели и скукожились. Едва мы остановились, Сука сразу же улеглась у ног Харуки. После того как мы её помыли она стала чистой, но дружелюбнее выглядеть не стала. Глядя на неё сейчас, я вдруг подумал, что между этой собакой и мной есть что-то общее. Мы оба во вкусе Кунишиге-сан? Мышцы мои напряглись, тени закрыли заходящее Солнце, и Харука подняла голову.

– Добрый вечер, Харука! Ну и урода ты себе нашла! – услышал я над своим ухом неприятный скрипучий голос. Я медленно повернулся, Сука поднялась на все свои четыре лапы и зарычала. Волосы уложены, как у бабы, весь из себя разодетый, особенно по сравнению со мной, одетого в грязную футболку, бермуды и старые сланцы, короче ненавижу таких! Перед этим щёголем стояли два амбала в тёмных очках. Не успел я ещё что-нибудь сказать, как один из них, тот, что стоял слева ударил меня под дых, резко и коротко, профессионально. Если бы я за секунду до удара не сгруппировался, может быть, даже было бы опасно. Но я сгруппировался и врезал ему в ответ, он успел блок поставить, но его отшвырнуло к перилам моста, и Сука, не будь дура, прыгнула на него. Он заорал, псина вцепилась ему в руку. Не дожидаясь продолжения, я сделал движение, как будто собираюсь врезать второму амбалу справа, а потом со всей силы врезал ему под дых с левой. Тело этого мужика переломилось пополам, и он упал на колени. Изо рта его вырывались какие-то хрипы. Его дружбан вопил как резаный, Сука рычала, не разжимая зубов. Щёголь попробовал смыться, но я ухватил его рукой за шкирку и поднял в воздух.

– Кто это? – спрашиваю.

– Это мой жених, – отвечает Харука, – мой отец мечтает выдать меня за этого урода! Дай-ка мне его телефон!

– Харука, – взмолился щёголь, вся его спесь куда-то испарилась, – прикажи своему другу отпустить меня! Шутка зашла слишком далеко!

– Шутка? Я и не думала шутить, а у Такахаши-куна вообще нет чувства юмора! Хочешь, он тебе яйца оторвёт?

Харука включила запись на телефоне щёголя и навела на него камеру. Мужик на коленях попытался схватить меня за штанину, но я легко отбросил его руку в сторону.

– Ты же шутишь? – дрожащим голосом вопросил щёголь.

Не знаю, как бы я себя чувствовал на его месте? Впрочем, я помню. Когда меня в колонии били ситуация была наверное похожая. Но я тогда ни разу не попросил их о снисхождении!

– Сними с него брюки! – приказал Харука.

– Слушаюсь, госпожа! – говорю.

– Сколько она тебе платит? – заверещал щёголь, – я заплачу в трое, в четверо! В десять раз больше!

– В десять раз? Кен слишком тупой, он не понимает, сколько это! – отвечаю.

– Нет! Не надо!

Короче говоря, всё закончилось тем, что этот парень без штанов и трусов, стоял на перилах моста, прикрывая руками своё достоинство. По щекам его текли слёзы, вдобавок он ещё и обмочился. Всё это Харука снимала на камеру его телефона. Суку я оттащил, но покусанный ею чувак остался лежать и даже не пытался