Дарси Блейк - Верю, надеюсь, люблю…
Стивен Брайент сидел за большим письменным столом, перед ним лежал раскрытый гроссбух, а кругом были разложены аккуратные стопки бумаг. Настольная лампа над его головой отбрасывала свет на жесткие темные волосы, иссиня-черные там, где их намочил недавно принятый им душ. Лу почувствовала, что сердце ее чуть дрогнуло при виде этого сурового, красивого профиля, упорного подбородка, сильных загорелых рук и спокойной силы крупного мужского тела, небрежно откинувшегося в вертящемся кресле. Он выглядел так, как будто ничто и никогда его не испугает и не заставит сдаться. Ему никогда не понять, что значит чувствовать себя затравленной ланью, не уверенной в себе, одинокой и лишенной доверия.
— Поставьте его там на стол… спасибо, мисс Стейси, — сказал он рассеянно. Он не поднял глаз, не увидел красивой посуды, свежей салфетки, сверкающего прибора, миленького букетика на фоне темных блестящих листьев. Не увидел он и непривлекательного главного блюда! Лу рада была убежать.
Вымыв посуду после трапезы мужчин и приготовив их стол для завтрака, Лу долго медлила, прежде чем отправиться обратно, чтобы забрать поднос. Когда наконец в кухне не осталось ни одного дела, которое она могла себе придумать, она неохотно вернулась в кабинет. Сейчас начнется! — мрачно думала она. И, правда, началось.
Стивен Брайент повернул свое кресло.
— Садитесь, мисс Стейси, — скомандовал он, указывая на коричневое кожаное кресло по другую сторону стола. Лу послушалась, смиренно сложила руки на коленях и уставилась на них, как будто они могли как по волшебству перенести ее за тридевять земель или сделать невидимой для этого холодного серого взгляда.
— Вы ведь англичанка, да? — начался допрос.
— Да.
— Что вы делали в Сиднее?
— Ну, я… я… — Почему она должна перед ним в чем-то оправдываться? — внезапно взбунтовалась Лу. Не его это дело, чем я там занималась. Я ему ничем не обязана — наоборот, это меня постоянно подставляли и обманывали, а я никогда не смогу рассказать о Дике и всем этом ужасном деле.
— Ну, мисс Стейси, — сурово напомнил он ей. — Должны же вы были как-то зарабатывать на жизнь, и явно делали это не в качестве поварихи, — презрительно добавил он.
Молчание.
— У вас есть рекомендации от ваших прежних нанимателей?
Лу отрицательно помотала головой.
— Тогда, может, вы работали именно в качестве поварихи? — предположил он лениво-насмешливо.
Это было невыносимо! Бессердечно! Жестоко! Он сидел тут и посмеивался над ней, а она так старалась — так долго мучалась с этими мерзкими отбивными, сражалась с каменными лепешками, сервировала такой красивый поднос! От ярости у нее слезы навернулись на глазах. Она вскочила и закричала:
— Вы совершенно невыносимы! Признаю, что готовила как умела, но в вашем объявлении ничего не говорилось о готовке! Вы привезли меня сюда под ложным предлогом, а теперь считаете, что можете оправдать свой произвол, оскорбляя меня подозрениями. Уж если на то пошло, вы не упоминали готовку, пока мы не подъехали к последним воротам. Зачем вы привезли меня сюда, если знали, что я не подхожу?
Он поднялся и стоял, глядя на нее сверху вниз с каким-то непонятным выражением лица. Это не было сочувствием. В уголке его рта дергался мускул. Она продолжала бушевать:
— Я не останусь здесь ни на секунду дольше, чем это необходимо! Будьте уверены! Я воспользуюсь первой же возможностью, чтобы уехать: все равно, куда и чем я буду впредь заниматься. Я не собираюсь — я не могу — остаться здесь.
Лу задохнулась. Ничего не видя перед собой, она повернулась к двери и ушла бы, если бы стальные руки не сжали ее запястья, как в тисках. Короткие мгновения она сопротивлялась, почти обезумев.
— Отпустите меня, вы… вы… похититель! — Голос ее сорвался.
Его руки держали ее теперь чуть выше локтей, и она моргала мокрыми от слез глазами, глядя на белое поле рубашки прямо перед собой.
— Успокойтесь, мисс Стейси. — Низкий голос звучал ровно и подействовал на Лу успокаивающе. Она прерывисто всхлипнула. — Все не так уж и плохо, как вам кажется, но вы заставляете меня снова напомнить, что вы приехали в Ридли Хиллз благодаря собственному упрямству. Я не думаю, чтобы у вас был большой выбор, а? — Он проницательно посмотрел на ее бледное, расстроенное лицо. — Эта жизнь, это место кажутся вам странными, но вы скоро привыкнете. Вы же понимаете, что нам действительно нужна ваша помощь, как бы неохотно вы ее ни оказывали. Но скоро вернется Марни. Если мои манеры не отвечают вашим строгим понятиям, то, возможно, потому, что я простой деревенский житель. Это большая, суровая страна, и человек должен быть твердым, чтобы здесь выжить. Здесь не место для капризов и причуд, для нерешительности и слабости. Это жесткая, безжалостная земля, и единственное, что она уважает, это жесткость и безжалостность.
Его неумолимый тон неожиданно сменился на удивительно мягкий:
— У вас был очень тяжелый день, мисс, правда? Я думаю, вам следует пораньше лечь спать.
Лу безмолвно повернулась к двери и уже было закрыла ее за собой, когда услышала, как он добавил, немного с озорством:
— Кстати, мисс Стейси. Вы завариваете прекрасный крепкий чай. Лучшего и местный житель не сделает.
Только умиротворенно упав на подушку в успокоительной темноте, Лу вспомнила, что так и не унесла поднос с его стола…
3
Лу разбудило теплое прикосновение луча яркого солнца. В первое мгновение, когда она поняла, где находится, и взглянула на часы, она от ужаса не могла даже пошевелиться. Потом ее взгляд привлек блеск термоса на столике у кровати и записка, лежавшая под ним. «Спите», — было написано в ней решительным почерком с резким наклоном, который мог принадлежать только Стивену Брайенту. «Мы все вернемся не раньше шести. Джим вам поможет».
Право, этот человек был настоящей загадкой. Лу налила чаю из термоса и с удовольствием начала его пить. Это не был «прекрасный крепкий чай», а более тонкий утренний напиток с добавлением молока и щедрой порции сахара. Очевидно было, что на его приготовление были затрачены время и воображение. Может, это искупительная жертва, с надеждой подумала Лу.
Она вскочила с кровати, поспешно оделась, причесалась и умылась. Утро было необыкновенным: прохладным, солнечным, бодрящим — и она была полна новой решимости сражаться с обстоятельствами. Теперь все зависит от нее — от Луизы О’Доннел Стейси — и она покажет этому человеку, из какого она теста! Да уже через неделю она станет неотъемлемой частью дома — умной, умелой и совершенно необходимой. А когда она станет необходимой, то уедет. Это послужит ему хорошим уроком, предвкушала она, пробираясь на кухню.
