Второй шанс - Виктория Виннер

Я лишь грустно улыбнулась… Думаю, на самом деле он пошёл туда, чтобы в очередной раз мне нахамить. Но коллеге, конечно, об этом не расскажу.

— Уберёшь их стол? Я зашиваюсь.

Я кивнула, взяла тряпку и пошла к шестому.

Поправила салфетницу, смахнула крошки и застыла. Моё удивление сложно передать словами.

В чехле для столовых приборов, под не понадобившейся ложкой, аккуратно лежала пятитысячная купюра.

Какое-то время я гипнотизировала бумажку, вероятно, ожидая, что она исчезнет.

Но этого не происходило.

Что это? Чаевые, почти в четыре раза превышающие сумму всего заказа? Смешно! Гад просто в очередной раз решил меня унизить!

Гнев забурлил внутри, разгоняемый кровью по всему телу.

Ну уж нет… Я этого так не оставлю!

Я огляделась и, убедившись, что никто не видит, схватила купюру и сунула в задний карман брюк.

Я верну её Суржевскому во что бы то ни стало.

ГЛАВА 7

Я подключила все свои журналистские связи, а их, за годы работы в этой сфере, скопилось немало.

В итоге, решила воспользоваться предложением одного ушлого друга, которое отвергла, когда пыталась взять интервью у Суржевского.

Наглость — не самый действенный инструмент. Обычно подобные приёмы приводят лишь к тому, что тебя агрессивно посылают и вызывают охрану. А если нарваться на принципиального клиента, то могут ещё и все каналы перекрыть, и с карьерой журналиста придётся завязать.

Но сейчас мне не надо брать интервью. Я всего лишь верну гаду его подачку.

Сергей, бывший журналист, с которым как раз и произошла неприятность, в результате которой пришлось закончить свою деятельность, выяснил, что у Суржевского в понедельник состоится деловой ужин. По его каналам сообщили, что это будет встреча с юристом.

Это хорошо. Не придётся устраивать концерт на глазах у кучки денежных мешков. Один юрист. С этим я точно справлюсь.

Справиться бы с Суржевским…

Все выходные я была, как на иголках. Старалась не отвлекаться и всё время уделять Маше, и дочь, слава Богу, не заметила ничего необычного. Она была слишком увлечена зимними забавами.

А вот проницательная мама заподозрила неладное.

— Лисёнок, у тебя всё в порядке? Ты иногда как будто зависаешь…

Конечно, зависаю. Я то и дело репетирую свою речь, которую собираюсь произнести, возвращая Суржевскому деньги.

— Да нет, мам, всё в порядке, — постаралась естественно улыбнуться, — просто на работе запар. Домовой вдруг стал чрезмерно популярным местом.

— Ну, — мама пожала плечами, — это же хорошо… Значит, и чаевых много…

Я хмыкнула.

— Даже слишком…

— М? — мама не расслышала.

— Слишком много работы, говорю. Немного устала. Но ничего. К понедельнику буду в норме.

Ко вторнику точно. Вот только в последний раз пообщаюсь с гадом Суржевским, и всё встанет на круги своя.

— Лисёк, — мамин тон изменился, и я уже поняла, о чём пойдёт речь и приготовилась держать оборону. — А как на личном фронте?

— Мама, — постаралась быть мягче, — мы это уже обсуждали. Ни о каких мужчинах не может идти речь, пока я не получу повышение. Я не хочу, чтобы нас с Машей кто-то содержал.

— Но ведь мужчины и должны содержать семью…

— Семья, это я и Маша. Никакой мужчина не станет её частью.

Ответила слишком грубо. Заметив расстройство на мамином лице, поспешила добавить:

— И, конечно, вы с папой. Без вас мы пропадём.

И это было сказано совершенно искренне. Не знаю, что бы я делала, если бы не родители. Особенно в первый Машин год…

— Правда, мамуль. Не стоит беспокоиться. У нас же всё хорошо. Просто у меня есть цель. И это не мужчина, который смог бы взять часть моих финансовых обязательств на себя.

— Гордая, — прошептала мама.

Я улыбнулась, коротко поцеловала её в щёку, оделась и вышла во двор, лепить с Машей и отцом снеговика.

— Подруга, говорю тебе, ты его зацепила! — Алёна уже несколько дней пыталась убедить меня не бросать затею со статьёй. — Правильно делаешь, что идёшь! Такими темпами, он скоро пригласит тебя на свидание! И вот тогда… Тебе ведь много и не надо! Узнать хотя бы, кто та девчонка из Домового, или чем он занимался до того, как за пару месяцев стал миллионером… Нет это правда невероятно. Может, он продал душу дьяволу?

— Он сам — дьявол, — ответила тихо, замедляя шаг перед рестораном, в котором Суржевский уже ужинает со своим юристом.

В трубке послышался смешок.

— Нет уж. Он — твой личный серый волк, красная шапочка.

Я не стала комментировать слова подруги. Я уже стояла у входа и глубоко дышала, пытаясь собраться.

Я справлюсь. Подумаешь, богатый зазнайка! Видала я таких.

Кивнув сама себе, сообщила Алёне:

— Я пошла. На связи.

И, не дожидаясь ответа подруги, сбросила звонок.

Кинула смартфон в сумку, проверила, лежит ли в боковом кармане купюра. И, убедившись, что она на месте, смело распахнула дверь.

На входе гостей встречал молодой парень в красивой форме. Принимал верхнюю одежду и относил её в гардероб. Провожал до хостес, которая, к слову, стояла метрах в десяти от вешалок и, собственно, найти её не составляло труда, но парень качественно отрабатывал свою зарплату. Я даже немного успокоилась от такого вежливого обращения.

А вот с хостес возникла заминка. Девушка, сдержано улыбнувшись, оценила мой наряд и, видимо, сочтя его приемлемым, спросила:

— Вас ожидают?

Я поправила чёрное платье, пытаясь разгладить невидимые складки на бёдрах, и ответила:

— Да. Можете не провожать. Я найду дорогу.

— Простите, но я должна. Вы знаете номер стола?

Чёрт. Если она пойдёт провожать меня, то точно возникнут проблемы, ибо никто меня не ждёт! Совсем наоброт. Вряд ли моё появление вызовет