Элис Детли - Любовное наваждение

— С тобой все в порядке? — спросил он уже во второй раз за этот день, и она робко кивнула.

— Правда?

— Да.

— Где все?

— Бьянка сказала, что из-за грозы боится ехать домой. А где синьор Росси, я не знаю.

— Аэропорт закрыт, так что вряд ли отец скоро вернется. Тебе было очень страшно здесь одной в пустом доме?

— Совсем нет,— солгала она, и взглянув на него, почувствовала себя в безопасности.

— Подожди. Не двигайся. Я попробую что-нибудь сделать, чтобы был свет.

У нее не было никакого желания двигаться, страхи улетучились, и она уютно лежала, откинувшись на подушки, пока не услышала, что он зовет ее.

Он стоял в дверях, держа канделябр с тремя зажженным свечами, отбрасывающими странные зыбкие тени. Словно сошел со старинного полотна, подумала Патриция, всматриваясь в него.

— Пойдем вниз, нужно что-нибудь выпить, чтобы согреться,—сказал он.

Она последовала за ним. С замиранием сердца она наблюдала, как он разжигает камин, наливает бренди в два широких бокала и, поставив их на маленький столик перед разгорающимся огнем, осторожно поворачивает, чтобы они согрелись.

Он уже переоделся. Черный свитер и черные джинсы подчеркивали стройность его фигуры, босые ноги мягко ступали по ковру. Она не смогла не заметить, какой красивой, несколько демонической, выглядела его фигура в черном в отблесках пламени камина. О, она была действительно на опасном пути!

Ее рот пересох, и сердце глухо забилось, когда он оторвался от огня и, повернувшись к ней и едва заметно улыбнувшись, спросил:

— Бренди?

Она вспомнила, как он следил за ней в ресторане и как позволил ей только полбокала вина… и он, по-видимому, тоже вспомнил это, его улыбка стала шире и перешла в раскатистый низкий смех.

— Это исключительно в лечебных целях,— сказал он.—Твоя бледность пугает меня. Это был, прямо скажем, не легкий день для тебя, Патриция.

— Я с удовольствием немножечко выпью,— сказала она, усевшись на ковер и протянув руки к живительному теплу.

Она никогда не пробовала бренди раньше. Оно было горячим и горьковатым на вкус, приятным теплом согревало тело, она почувствовала его эффект немедленно.

— Тебе получше? — спросил он.

— О, гораздо лучше!

Когда она снова подняла на него глаза, ее поразило, как он смотрит на нее, что-то непостижимо странное было в этом взгляде. Внезапно он резко поднялся. — Ну все. Пора спать, — сказал он твердо. — Поздно. Я лягу внизу, ты пойдешь наверх. Возьми свечу и не забудь погасить ее, когда ляжешь.

Патриция долго ворочалась в постели. За окнами не стихала гроза, но не меньшая буря бушевала внутри нее. В который раз она перебирала в памяти подробности прошедшего дня: он несет ее наверх из бассейна, прижимая к своей груди, она чувствует его сильные руки, его пальцы, твердые и чуткие, стягивают ее бикини…

Она беспокойно вертелась, пока напрочь не отбросила идею заснуть. Затем решила пойти поискать спички, чтобы зажечь свечу и попытаться скоротать ночь за чтением.

Выскользнув из постели, босая, в одной тонкой батистовой сорочке, осторожно, на ощупь спустилась на кухню. Наконец ее усилия были вознаграждены, рука нащупала коробок спичек. Девушка сжала его в ладони и уже подходила к своей двери, когда перед ней возникла темная фигура. Ошибиться было невозможно — это был Рикардо.

На нем были пижамные брюки из черного шелка. Она не могла отвести глаз от его сильной, загорелой груди. Отсветы грозы ложились на его лицо.

— Почему ты бродишь в темноте?—спросил он голосом, в котором сочетались строгость и мягкость; его глаза скользнули по ее груди под тонким покровом ночной сорочки.— Почему ты не в спальне?

Он произнес это таким голосом, будто уличил ее в преступлении.

— Потому что не могу заснуть,— честно ответила она.

Возникла тишина, которую нарушал только неровный звук его дыхания.

— Так же как и я,— вздохнул он, и его голос смягчился. — Это гроза напугала тебя.

— Чуть-чуть,— кивнула она.

— И совершенно напрасно,— сказал он и, коснувшись рукой ее спины, слегка подтолкнул в дверь.— Разве ты не знаешь, что это боги хлопают в ладоши? Тебе не говорили этого, когда ты была маленькой девочкой?

Но в этот момент раздался удар грома невероятной силы, и дом, казалось, содрогнулся до основания. В ночной темноте мелькнула молния. От неожиданности Патриция вздрогнула и ухватилась за его плечо.

— Иди спать, дорогая,— мягко сказал он. Она уже было собралась последовать его совету, но вдруг оглянулась, и блестящие испуганные глаза в немой мольбе остановились на нем. Он покачал головой.

— Нет, Патриция, нет. Ты сама не знаешь, о чем просишь,—сказал он.

На самом деле она не собиралась ни о чем просить его, но теперь поняла, что действительно хочет, чтобы он не оставлял ее одну. Ее глаза умоляли об этом.

Она уловила его вздох.

— Хорошо, я посижу здесь, пока ты не уснешь,— сказал он каким-то чужим голосом.

Патриция скользнула под плед, слыша глухие удары своего сердца, гулко отдающиеся в ушах.

Рикардо сел на край кровати, как можно дальше от нее.

— Теперь спи,— приказал он мягко.— Ничто больше не напугает тебя, пока я здесь.

Она проснулась посреди ночи. В комнате было темно, лиловая чернота проглядывала сквозь длинные прорези белых жалюзи. Гроза утихла, но, казалось, небо разверзлось, и затяжной дождь барабанил в окно.

Пози обнаружила, что ее голова лежит на его плече, ощутила сильное ровное дыхание Рикардо. Поддавшись инстинкту полупроснувшегося человека, она теснее прижалась к нему, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Она опустилась ниже, и ее щека легла на его обнаженную грудь, биение его сердца было громкое и равномерное, как метроном. Подняв голову, она нежно поцеловала его в шею. Ей не хотелось будить его.

Но он вздохнул и пошевелился, рука, оторвавшись от ее талии, поднялась выше и сквозь тонкую ткань сорочки нащупала ее грудь. Патриция тихо застонала.

Неторопливо, нежно расстегивая пуговицы ее рубашки, он освободил ее груди и стал ласкать их, что-то бормоча в полусне по-итальянски.

Она не понимала, что именно он говорит, но ее словно обволакивало соблазнительное мягкое журчание итальянской речи, звучащее подобно нежной мелодии.

Рикардо прижался губами к ее губам, и она легко вздохнула, и с готовностью открыла их ему навстречу, словно от рождения знала, как должна отвечать на его поцелуи. Он целовал ее долго, медленно, его рука, захватив край ее рубашки, поднимала его выше, выше… Ее тело отвечало дрожью, а щеки пылали, когда он наконец раздвинул ее ноги и рука проникла в нежную влажность меж ее бедер. Она, изогнувшись, громко застонала от наслаждения, все теснее и теснее прижимаясь к нему…