Карен Рэнни - Строптивая жена
Сара села на стул с прямой спинкой, стоявший у кровати именно для таких визитов.
Ее мать уже несколько лет была нездорова. Однако за последние шесть месяцев герцогиня Херридж сильно ослабла и превратилась в собственную тень. Ее бледное лицо казалось почти восковым, губы приобрели синеватый оттенок, лежавшие на покрывале руки были такие бледные и худые, что Сара видела просвечивающие сквозь кожу сосуды. Кольца, спадавшие с исхудавших пальцев, давно убраны в шкатулку.
Наклонившись, Сара поцеловала руку матери, желая хотя бы как-то согреть ее, мечтая, чтобы отец тоже стоял у кровати жены, если не для того, чтобы сказать последнее «прости», то хотя бы чтобы симулировать заботу.
Дыхание матери было трудным. Сара поймала себя на том, что дышит в такт, словно чтобы наполнить легкие матери воздухом.
— Что я могу сделать? — шептала она, обращаясь то ли к Богу, то ли к матери, то ли к самой судьбе, но ответила Хестер.
— Продолжайте то, что делаете, — ласково сказала сиделка. — Господь посылает нам несчастья и горести, чтобы испытать нас, леди Сара.
Но сколько испытаний выпадает на одну жизнь? Ее мать любила мужчину, которого не волновала ее привязанность. Она потеряла четырех детей при родах.
Внезапно дверь открылась. Оглянувшись, Сара, к своему удивлению, увидела Эстона и сопровождавшего его Томаса.
Он не даст ей уединиться? Даже здесь?
Хестер встала, но Эстон махнул рукой, призывая ее сесть.
Он не сказал ни слова, просто тихо вошел в комнату и встал позади Сары. Он положил руку ей на плечо, и она вздрогнула от прикосновения, хотя понимала, что это жест поддержки. Несмотря на ее молчаливый протест, его рука оставалась на месте, и Сара постепенно расслабилась, чувствуя, как тепло его ладони проникает сквозь ткань платья.
— Что с ней? — мягко спросил он.
— Врачи не знают, — ответила она. — Один говорит, что это депрессия. Другой считает, что это, возможно, опухоль внутренних органов или сердечная недостаточность.
— Ничего нельзя сделать?
— Если что-то и можно, то я не знаю что, — сказала она. — Я консультировалась с врачами, с целительницами, даже с гадалкой. Осталось только найти ведьму.
Он заговорил не сразу.
— Мои родители умерли, когда я был мальчишкой. Холера. Никогда не думал об этом прежде, но я не знаю, что хуже: быть не подготовленным к потере или наблюдать приближение смерти.
Сару поразила его искренность. Знай она его лучше, она ответила бы с той же честностью и сказала бы ему, что наблюдать медленное угасание матери невыносимо. У нее было такое чувство, что каждый день у нее сердце из груди вырывают.
— Уверен, вы много времени проводите у ее постели.
Она кивнула.
— А вы бы не стали?
— Стал бы, — мягко сказал он.
— По крайней мере ее не отправят в Шотландию.
— Ваш отец действительно это сделал бы?
— Да, — ответила она. — Он действительно так поступил бы.
Глубоко вздохнув, Сара встала и повернулась к нему.
— Но ее не потревожат. До последнего ее вздоха к ней будут относиться с любовью. Я клянусь, Эстон. — В ее взгляде сквозил вызов.
— Я не имею никакого намерения куда-то отправлять вашу мать, Сара. Ни на йоту ее не потревожу. Напротив, если ей что-то нужно, только скажите, и я гарантирую, все будет сделано.
Она кивнула, не в силах говорить.
Наконец она повернулась и снова заняла свой пост у кровати. Она не заплачет: не сейчас, не перед ним, не в комнате матери. Но ей нужно время, чтобы восстановить подобие самообладания.
— Вспоминая детство, я не думаю об отце, — тихо сказала она. — Я думаю о матери. Что я ни узнала бы от своей гувернантки, у матери всегда было что добавить. У нее было удивительное воображение. Мы совершали фантастические путешествия в Стамбул, Россию, Китай, в Америку, не покидая Чейвенсуорта. Я училась говорить по-французски, и когда мы воображали себе Париж, я могла разговаривать с ней. Не было ребенка счастливее меня и, возможно, избалованнее.
— Сомневаюсь, что вы были избалованным ребенком, — сказал он.
Он смотрел не на нее, а на ее мать. Наконец он собрался уходить и оглянулся.
— Меня зовут Дуглас, — сказал он. — Как мне к вам обращаться? Леди Сара? Даже при том, что вы потеряли право так именоваться, выйдя за меня?
— Нет, — сказала она. Выражение его лица удивило ее. — Я просто сменила имя. Теперь я леди Сара Эстон.
— Дочь герцога.
— Да. Несчастный случай рождения, если хотите, мистер Эстон. Я должна отказаться от этого?
— Я этого не прощу.
Сара была благодарна за его улыбку. Она ослабила ее раздражение и уберегла ее от слез.
— Зовите меня как хотите.
Он смотрел на нее, будто хотел что-то сказать, но передумал. Она позволила ему сохранить свои мысли втайне. Она не станет настаивать, как делал он. Она не хотела знать, что он думает.
Сара смотрела мимо него, туда, где все еще стоял Томас.
Он и Хестер, конечно, развесили уши. Слава Богу, они оба не сплетники.
— Пожалуйста, приготовьте для мистера Эстона Красную комнату, — сказала она Томасу. Это достаточно далеко от ее спальни, так что он помехой не будет. Если постараться, то она сумеет игнорировать тот факт, что ее муж живет с ней под одной крышей.
Эстон улыбнулся, но вместо того чтобы поправить ее, повернулся к Томасу:
— Приготовьте для меня покои герцога. Полагаю, в Чейвенсуорте они есть?
— Да, сэр.
— И перенесите туда вещи моей жены.
То, что она находилась рядом с больной матерью, немного сдержало Сару, но ничто не могло подавить ее гнев и страх.
— Я сказала, что не приду в вашу спальню.
— И я сказал, что не приду в вашу. — Он все еще улыбался. — Судьба распорядилась так, что нам придется делить достаточно большое помещение. Или вы хотите сказать, что я ошибаюсь? И герцогские покои — это тесная каморка?
Едва ли, они занимают почти половину второго этажа. Однако Сара помалкивала, не желая делиться информацией.
— Кроме того, я всегда с самого начала обдумываю перспективу.
— Перспективу?
— Вести себя как супружеская пара, действовать как муж и жена.
Она не думала ни о чем, кроме возвращения домой. Возможно, она полагала, что, как только окажется в Чейвенсуорте, ситуация волшебным образом переменится и он исчезнет. Возможно, она думала, что ее мать поправится и отошлет его своей сияющей улыбкой и взглядом. Возможно, она надеялась, что он увидит свою ошибку и устыдится, что воспользовался ситуацией.
Вместо этого он говорит о том, чтобы поступать как муж и жена.
— Вы безумны?
Он не выглядел безумным, наоборот, он явно доволен. Боже милостивый, что ей теперь делать?
