Кейт Уолкер - Непокорная невеста
От корректного напоминания о том, как дурно с ним обошлись, у Алексы сжалось сердце. Он прав. В чем бы их соглашение ни состояло, Натали свое обещание нарушила. Ужасная мысль посетила Алексу. А что, если Сантос рассердился настолько, что предъявит судебный иск?
— И я желал получить не только жену.
— А что? Что еще вам было нужно?
— Союз с респектабельной, известной семьей. Вы же знаете мое прозвище, — добавил Сантос. Между бровей у него пролегла морщинка.
— Бандит?
Краткий кивок подтвердил истину ее слов.
— На комплимент оно не похоже.
— Но какая вам разница?
Не так давно он заявлял, что чужое мнение для него ничего не значит.
— Мне-то наплевать, — подтвердил Сантос ее подозрения. — Но я не желаю, чтобы моим детям пришлось отвоевывать себе место в обществе, как мне. Будь их матерью ваша сестра — и даже самые консервативные, самые заскорузлые типы не посмели бы от них отвернуться.
В словах его звучала горечь. Слишком много сил он потратил на то, чтобы побороть предубеждение со стороны высшего класса.
— Я могу только извиниться.
Ответом ей стало равнодушное пожатие плеч.
— Вы считаете, что извинений достаточно?
— Мне хотелось… хотя бы быть вежливой.
— Ну конечно. Англичане — они такие вежливые. И думают, что вежливость все искупает.
— Я такого не говорила, — взвилась Алекса. — Разве лучше было бы, откажи Натали вам сама?
— А вы как бы поступили? — ядовито осведомился он. — Пришли бы лично исповедаться? Уж вы-то сказали бы мне правду? Или по примеру сестренки поскорей упорхнули бы из страны, стараясь не попасться мне на глаза?
Алекса очень хорошо понимала поступок Натали. Она сама бы что угодно сделала, куда угодно спряталась, лишь бы не стоять сейчас лицом клину с Сантосом. Он не повышал голос и не угрожал. Но ледяная вежливость его пугала сильнее, чем самые громкие крики.
— Натали сделала то, что сделала, — пробормотала Алекса, пытаясь говорить спокойно. Если Сантос заметит слабость, он не преминет ею воспользоваться. А преимуществ у него и так достаточно.
— Сделала то, что сделала, — иронически продекламировал он. — А вас оставила разбираться с последствиями. А ведь она сбежала с любовником. И все равно вы ее защищаете. Сражаетесь за нее до конца.
— Она моя сестра.
— Наполовину.
— Семья для меня много значит.
— Разумеется… Но боюсь, я не могу согласиться в вашим утверждением относительно важности семейных уз. Думаю, их значимость сильно преувеличивают.
— Опять! Сначала вы отвергли любовь, теперь отрицаете важность семьи. Да вы просто бездушный негодяй без роду и племени!
Алекса вдруг вспомнила, что не видела в числе приглашенных никого из родных Сантоса. Неужели у него нет близких? Отец мало говорил о своем деловом партнере. Только то, что он сам создал свое миллиардное состояние и богат сверх всякой меры. Что на пути к богатству идет по трупам.
— Тут вы недалеки от истины, я и впрямь не знаю своего роду и племени, — Сантос говорил на удивление спокойно. — Увы, вы прекрасно осведомлены.
— Нет, я…
Господи боже, вечно она ляпнет какую-нибудь бестактность. Неужели Сантос решил, что Алекса уговорила Натали не связываться с ним потому, что он незаконнорожденный?
— Что касается семьи, я надеялся создать ее с вашей сестрой.
Алекса не заметила как, но неожиданно она оказалась прижатой к стене. Она попыталась вывернуться. Но не тут-то было.
— Нат сделала так, как я ей посоветовала.
— Вы посоветовали ей сбежать из-под венца? А какое у вас было право вмешиваться?
— Она вас не любит!
— Ну да, любовь. Это слово так много значит для вас.
— Это больше, чем просто слово, — запротестовала Алекса. — Знаете, у нас с Натали общий только отец, но все равно она — моя младшая сестренка. Ей был всего один день, когда мне позволили подержать ее на руках.
Уже тогда она полюбила Натали и пообещала себе, что всегда будет оберегать малышку. И сдержала свое обещание.
— Я не могла позволить вам сделать ее несчастной!
Разговор о семье напомнил Алексе о ее собственных родителях.
— Мне надо найти отца и узнать, как себя чувствует Петра. Вы не знаете, где они?
— Вы их не найдете. Они уже полчаса как уехали.
— Уехали? Значит, на улице все спокойно? Папарацци разошлись?
Сантос отрицательно покачал головой.
— Я отослал их домой в своей машине. Охрана провела их через толпу зевак. Но репортеры нас пока не покинули.
— Если они по-прежнему там, зачем было бросать отца и Петру им на съедение? Должно быть, они оказались лицом к лицу с папарацци…
— Мне они тут больше не нужны.
Столь откровенное проявление безразличия шокировало Алексу.
— Пресса не станет больше интересоваться вашими родителями. Им уже известно, что венчание не состоялось, и они наверняка догадываются, что главные события развернутся здесь.
Сантос ослепительно улыбнулся, отчего колени Алексы ослабели, а сердце сбилось с ровного ритма.
— Теперь они захотят узнать побольше о вас.
— Обо мне? Зачем им я?
— Известно, что вы приехали в церковь вместо Натали. Вас видели выходящей оттуда со мной. Им хочется знать, почему свадьба не состоялась. И какова ваша роль во всем происходящем.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Моя роль? Он что, шутит?
До этого момента Алексе казалось, что она понимает, почему Сантос не отменил прием, хотя отмечать стало нечего. Непомерная гордость заставляла его держать голову высоко. Он отказался признать поражение. Человек, которого ничуть не смущает прозвище Бандит, не захотел пойти на поводу у сбежавшей невесты.
И решил продемонстрировать свое равнодушие, продолжив веселиться. Пусть и напоказ.
Ее недоуменный вопрос вызвал еще одну обезоруживающую улыбку. Сантос обладал удивительной способностью замораживать ее одним взглядом и одной улыбкой размягчать до костей. Никогда еще ее разум и инстинкты не бросали ее в настолько противоположные стороны. Умом понимая, что следует быть тверже, Алекса все равно поддавалась иррациональной, эмоциональной, чувственной стороне своей натуры.
Алекса убеждала себя, что всему виной ее разыгравшееся воображение. Не может она попасть под влияние другого человека за столь короткий срок. Она твердила это себе снова и снова. Но забывала доводы рассудка в ожидании следующего взгляда его сверкающих глаз, звука голоса, обворожительной улыбки.
— Я думал, мы договорились не портить прием, который так старательно готовился.
