Розалинда Лейкер - Дочь Клодины

Дэниэл не стал притворяться, что не знает, кого она имеет в виду.

— Клодина мертва! — закричал он.

— Но не для тебя. Она всегда останется в твоем сердце. Насколько мне известно, она не раз бывала в этом особняке, ее аура осталась повсюду, и твои попытки переделать интерьер по моему вкусу, поселить меня в тех комнатах, в которых не жила она, были совершенно бесполезны. Клодина, хотя ее уже давно нет, до сих пор присутствует в этом доме.

Высказанные Кейт мысли вывели его из себя. Она уже не говорила шепотом, что взбесило его еще больше, и его терпение лопнуло.

— Так ты с презрением относишься к моим усилиям и стараниям, которые я прикладывал все эти голы, чтобы сделать тебя счастливой в нашем особняке! Все, что бы я ни делал, для тебя ничего не значит! — Дэниэл хотел, чтобы она не выдержала и разгневалась на него, тем самым дав ему шанс сбросить камень с души и возгордиться тем, что все-таки поссорился с ней. А затем он хотел помириться, ведь так обычно и заканчивались их ссоры — нежные поцелуи в объятиях друг друга, предмет разногласий забыт, или, по крайней мере, отложен в долгий ящик, и никаких хмурых взглядов при дальнейшем его обсуждении. Но Кейт себя сдерживала, скрывая свои истинные чувства и переживания под маской самого спокойного человека в мире, и Дэниэл не мог ничего с этим поделать.

Казалось, она пропустила мимо ушей то, что он сказал ей, или, услышав, сразу выкинула его слова из головы, посчитав себя безосновательно оскорбленной, понимая — впрочем, Дэниэл тоже это осознавал, — что его упреки были беспочвенны. Кейт продолжила разговор таким же странным, приглушенным тоном.

— Она не должна жить в моем Солнечном домике. Скажи ей, что дом мой.

Его лицо залило багрово-красным цветом, он был зол больше на себя, чем на жену, но, тем не менее, продолжал высказывать ей свое неодобрение.

— Я ничего подобного не сделаю. Я уже сказал Люси, что она может жить в этом доме, и поверь мне, так оно и будет. Я дал слово, и забирать его назад не собираюсь.

Он развернулся и вышел из комнаты. Внезапно, собрав все свои силы, Кейт громко закричала ему вслед:

— Но этот дом мой!

Дэниэл хлопнул входной дверью с такой силой, что особняк буквально затрясся, и чуть не посыпалась штукатурка. Он и не выиграл, и не проиграл, но ничего исправлять Дэниэл не собирался. Кейт продолжала сидеть на стуле с высокой спинкой как статуя, не способная пошевелиться. Кейт поняла, что, когда в первый раз увидела особняк Уорвиков, у нее было ужасное видение, будто она осталась в нем совершенно одна, а Дэниэл ушел к Клодине, вот сейчас почти так все и произошло.

Но пора было возвращаться в реальность. Донна, переживая смерть Тимоти, спряталась ото всех в своей комнате, Ричард, желая жить отдельно, давно покинул отчий дом, а остальные ее дети умерли. А что касается Дэниэла, то он второй раз в жизни делает выбор, но в этот раз Кейт проиграла, а девочка Люси, являющаяся копией Клодины, одержала победу. Рыжеволосая вдова, напоминающая всем Клодину правильными чертами лица, легкой походкой, таким же обаянием и шармом, собиралась поселиться в тихом, спокойном Солнечном доме, наполнив его шумом и гамом.

Кейт не знала, сколько она просидела за столом — десять минут или полчаса, но внезапно она подскочила со стула, чувствуя, что может задохнуться, ринулась из столовой, схватив по пути ключ, и выбежала из дома. На улице стояла теплая летняя ночь, все небо было усыпано сияющими звездами, а вдалеке за холмами великолепие ночного курорта освещал блеск ярких огней. Кейт и не подумала о том, чтобы взять экипаж, спеша, она бежала вниз по тропинке, ведущей к воротам, гравий хрустел под тонкими подошвами ее вечерних туфелек. Избегая главных улиц, она шла в обход, по длинной темной лесной дорожке, затем свернула на узкую тропинку, освещаемую лунным светом, и снова скрылась в темноте, шагая по проселочной дороге, пока не добралась до Солнечного домика. Встреть она любого на своем пути, кто поприветствовал бы ее или обратился к ней с вопросом, она потеряла бы самообладание и выпустила бы весь свой накопившийся гнев. Сразу же, как только Кейт добралась до своего убежища, она всунула ключ в замок, повернула, и когда дверь открылась, как сумасшедшая вбежала в дом, ощущая, как погружается в его приятную атмосферу. Но так или иначе, это только усилило осознание его невыносимой потери, и понимая, как глубока ее душевная рана, от полной безысходности, охваченная волнением, злостью и ужасом, она пронзительно зарыдала, нарушая тишину дома:

— Джим! Джим! Дэн забирает у меня мой дом!

Ее громкий, раздирающий слух голос отозвался эхом, и последняя ниточка самообладания оборвалась. Она, как обезумевшая, стала носиться по комнатам, забегая в каждую по очереди, будто это как-то могло помочь сохранить ей дом. Когда Кейт оказалась на втором этаже в комнате, где Джим проводил долгие часы в последний год своей жизни, она бросилась в огромное кожаное кресло, именно в нем он когда-то сидел, наблюдая, как в ворота входят его любимые Уорвики. Она крепко обхватила руками диванные подушки, представляя, что обнимает старого человека, который для нее был особенным, верным, самым любимым другом. Горькие слезы текли ручьем, боль терзала ее душу. Казалось, будто ее голова и сердце раскалываются на кусочки от невыносимых мук, и не в состоянии справиться с болью, она стала бить кулаками в обшитую панелями стену. Кейт не знала, что, потеряв рассудок с горя и находясь в обезумевшем состоянии, она не закрыла за собой входную дверь.

А неподалеку не спеша прогуливался Джош, который, вернувшись из поездки в Истхэмптон, решил подышать свежим ночным воздухом. После того как Джош разложил вещи в своей комнате, он прямиком направился обходить земли, представляя, что однажды, когда в Истхэмптоне проложат железнодорожную ветку, связывающую его с Маррелтоном и оттуда с другими городами, путешествие из Лондона будет необыкновенным и особенным. Ему в голову пришла идея — заскочить в театр, ведь он успевал на последний акт мелодрамы, но через несколько минут передумал, решив, что будет лучше посмотреть представление под названием «Месть разбойника» полностью завтра вечером. Однако такое решение не помешало ему подстеречь Люси около служебного входа. Ему было очень интересно, как она чувствует себя после смерти Тимоти Атвуда. Джош был потрясен, когда прочитал в газете о том, что Тимоти утонул, эта потеря действительно причинила ему боль, ведь он уважал этого человека и считал его настоящим мужчиной, и действительно трудно переживал эту трагедию.

Проходя мимо Солнечного домика, Джош заметил, что дверь была приоткрыта, но свет не горел. Он впервые за долгое время увидел, что дом его прадедушки был не заперт. «Дверь забыли закрыть по халатности или в него вторгся самозванец?»