Tanza Liz - Я просто отступлю…

– Пойду, я с ней поговорю, – Грэг закончил завтрак первым и встал из-за стола. За время утреннего приема пищи отец надеялся, что дочь выйдет. Подумает и вернется, но она так и не вышла из спальни. И поэтому Миллс решил сам поговорить с дочерью и объяснить, что они не хотели ни ее обидеть, ни оскорбить, а просто показать, что она не права.

Реджина повернула голову на стук в дверь и увидела, как в нее входит ее отец.

– Что еще прочтешь какую-нибудь нотацию?

– Не подумала, – иронично заметил отец и присел на уже застланную постель.

– Пап, ну и над чем мне нужно было подумать?! О вреде пьянства и курения? – съязвила Реджина.

– Прекрати! – строгий тон отца разнесся по всей спальне, а его взгляд мог спалить любого приблизься он хоть на метр.

Но только не Реджину, она его дочь и имеет взгляд не хуже, чем у отца.

– Что-то не так? Или не об этом?

– Если мы с матерью тебе мешаем продолжать дальнейшую безалаберную жизнь – мы уедем, – не поведя ни одним глазом, также строго высказался отец, – сегодня же. Ответь только на один вопрос в тебе есть хоть капля совести и благодарности?!

– Что ты говоришь?! Вы не мешаете мне. Мне просто непонятно почему вы из этого сделали катастрофу? Я выпила с братом, немного перебрала. Да, я виновата, но только перед любимой беременной девушкой, что заставила нервничать и в последствии всю ночь на нее дышала этим смрадом. Но это только перед ней я виновата. И я не веду безалаберную жизнь, – говорила брюнетка, она ведь действительно не понимала поведение родителей, – и что значит совесть и благодарность?!

– То есть мнение Эммы для тебя важно и значимо, а на мнение собственных родителей наплевать. Вот именно поэтому я и говорю про совесть. Именно поэтому спрашиваю про благодарность дочери перед родителями. Но как я вижу в тебе нет ни первого, ни второго, – грустно произнес Грэг и кинув последний взгляд на дочь встал с кровати идя из спальни.

– Пап, ну зачем ты так? – крикнула Миллс, – я люблю вас, я уважаю вас и очень благодарна за все. Просто независимо от Эммы я не понимаю, честно, что я такого сделала, – вскочив с подоконника, девушка умеряла свои эмоции и снижала тон, – папочка, прости…

– Девочка моя, мы уезжаем, и живи так как считаешь нужным, – Грэга очень задели предыдущие слова дочери и в нем зародилась обида. Не из-за того, что дочка напилась и пьяной заявилась домой. Она уже далеко не подросток и имеет право сама жить как посчитает нужным. А из-за того, что она ни во что не ставит родителей. И вот здесь возраст совершенно не имеет никакого значения. Мужчина все же вышел из спальни, сразу идя на кухню, где продолжали сидеть и беседовать Кора и Эмма.

– Кора, дорогая, мы уезжаем, – подойдя к барной стойке, беспрекословно объявил мужчина.

Миллс вылетела за отцом.

– Спасибо отец! Ты как всегда рядом в момент, когда мне тяжело. Ты можешь говорить о благодарности, хотя не черта не знаешь обо мне. Ты можешь гнуть свою правильную линию и говорить какой ты отец и бить себя в грудь. А ты знаешь, что со мной было три года, пока я прожила в Нью-Йорке? Мне звонил только Эди и только Эди помогал мне. Ты?! Ты хоть раз позвонил мне?! Я была удивлена, когда ты поддержал меня, когда узнал, что я лесбиянка, что люблю невесту брата. И даже вчера, когда ты поддержал маму и сказал, что ты бы хотел, чтобы Эмма с ребенком остались со мной, я продолжала удивляться. Сейчас ты рушишь то, что я успела построить сама, я нашла свою любовь, я приобрела ребенка, которого жду больше всего на свете. А ты берешь и разрушаешь это. Она и так считает себя виноватой в том, что все мы поссорились с Эйденом, а теперь она сбежит от меня потому что будет считать себя виноватой в моей ссоре с вами!

Кора с замершим сердцем наблюдала за мужем и дочерью. Она видела, что у Реджины накипело и сейчас после слов отца, она открылась.

Но отцу не дала и высказаться Эмма. Она тоже не могла, также как и Грэг слушать и слышать такое от дочери и понимала его сегодняшний поступок. Она встала из-за стола и моментально подошла к Реджине. Не стесняясь родителей, она засадила девушке нехилую пощечину.

– Заткнись и послушай! – рявкнула Эмма, но в последующем просто говорила, холодно, но грозно, – ты не имеешь никакого права так с ними разговаривать. Ты и представить себе не можешь, как воспитывать такую неблагодарную дочь как ты. Они переживают, поддерживают, беспокоятся, понимают тебя, а в ответ что?! Черная неблагодарность. Я не буду себя винить в том, что вы сейчас поссорились. Я буду винить только тебя, за то, что ты так наплевала на своих родителей и даже не понимаешь, как херово с ними поступаешь, – высказалась Эмма и повернулась к Коре и Грэгу, которые уже вдвоем стояли в оцепенении и не знали, что и сказать.

– Простите. И меня, и вашу ничего так и непонимающую дочь, – проговорила Эмма и обойдя Реджину, уже не смотрела на нее, а просто добавила, – я буду в спальне и тебе туда заходить крайне не рекомендуется, – и покинула гостиную.

Миллс вообще ничего не поняла. Слова Эммы, удар окатили ее как вчерашний холодный душ. Она потерла щеку и посмотрела на родителей.

Мать также смотрела на дочь, – Реджи…

– Коралина, если хочешь, можешь поговорить с Эммой, а после мы уезжаем, – без жалости и сожаление отрапортовал отец и взяв портсигар достал сигару и прошел на небольшой балкончик, дверь на который была из гостиной.

– Дочь, – женщина подошла к Реджине и обняла ее, – моя маленькая девочка, какая же ты у меня глупенькая. Ну, зачем ты… зачем? Малышка, доченька моя. Я не оставлю тебя, я всегда будут рядом, – Кора как можно сильнее прижимала к себе дочь, а Реджина также прижимала к себе маму.

– Пойдем присядем, – Кора посадила Реджину на диван и сходила за водой, присаживаясь рядом и вновь обнимая брюнетку.

Грэг не смотрел в комнату, он продолжал стоять на балконе и тихо курить. Он понимал, что как отец не должен был высказывать все дочери в лицо, но и по-другому поступить после ее поступка он не мог. Слова дочери сильно ранили отеческое сердце, что он вновь закурил, хотя делал это крайне редко и то только тогда, когда был очень расстроен.

Эмма же совершенно понимала срыв Грэга, Коры, и даже Реджины. Она понимала, что держать все в себе было крайне тяжело и это когда-нибудь да выливается наружу. И пусть при этом человек обижает тех, кто дорог. Но ведь не зря же говорится, что по-настоящему больно мы делаем лишь тем, кого любим всем сердцем.

Блондинка пришла в комнату и присела на кровать, поднимая глаза вверх и заново прокручивая свой поступок и пощечину. Она понимала и себя. Ведь ссора с родителями это настолько ненужное и жестокое, что Свон не могла просто так сидеть и смотреть. Ей стало невыносимо больно от того, что Реджина совершенно не понимает и что самое обидное не хочет понять отца. А ведь он и Кора это самое дорогое, что у нее есть. Их нужно беречь, уважать и бескрайне любить. Если бы Эмма это осознала раньше… То возможно и не среагировала так, как среагировала сейчас.