Романтичные сказки - Вероника Карпенко
В этот вечер я почему-то долго не решалась прочесть письмо. И даже подумала отложить его на завтра. Выключила свет, положив письмо под подушку. Но, не прошло и минуты, как включила опять! И, усевшись, принялась читать.
«Привет, Лена!
Наверное, сейчас ты сидишь в своей спальне, уже сонная и в пижаме. Читаешь мое письмо и думаешь о том, что я законченный дурак. Иначе чем еще можно объяснить мое нежелание встретиться. Другой бы с этого начал, а я тяну «резину» уже столько времени.
Вот сегодня стал рисовать твой портрет по фотографии, которую ты положила в конверт, в прошлый раз. Фото прекрасное, и ты прекрасна на нем! Но как бы мне хотелось нарисовать тебя с натуры. Наконец-то увидеть и прикоснуться. Я хочу этого сильнее всего, но также и боюсь.
Почему боюсь? Наверное, меня слишком часто отвергали, иногда предавали, а пару раз обманывали. Нет, я не какой-нибудь закомплексованный ботаник. Просто обыкновенный, ничем не примечательный парень (пока еще парень?), с маленькой зарплатой, но большим… сердцем (честно!). И, я уверен, что стоит рискнуть.
Итак, мадмуазель, что вы делаете в субботу вечером? Согласны ли вы испить чаю, а затем совершить неспешный променад по «аллее любви»?
Если да, давай встретимся в кофейне «Ноче» в 7 вечера.
Буду ждать ответ. Не спавши и не евши.
Поэтому, не затягивай».
Дочитав до конца, я так и застыла! И, не поверив, снова пробежалась глазами по строчкам. «Вдруг я уже уснула, и мне все это снится? Нет! Он приглашал меня на свидание. На реальное свидание!». От радостного возбуждения я не могла усидеть на месте и принялась бесцельно ходить по комнате.
«Что с тобой?», — одернула я сама себя, — «Успокойся!». Я радовалась, как девочка-подросток, которой предстояло первое в жизни свидание. Перед глазами мелькали образы: в юбке, брюках. «Нет! Лучше джинсы! Или, все-таки, платье».
Чтобы успокоиться, я приняла горизонтальное положение. В голове, будто сонные мухи, кружились бессвязные мысли: «Побрить ноги и зону бикини. Нет, для бикини рановато? Но, все равно побрить! Маникюр… Красить ногти? Нужно достать сумочку, ту, маленькую. Куда пойдем? Чай, кофе, потанцуем… Пятки парить. Целоваться, или нет? Без языка! Маску на нос! Расширенные поры…».
…Я кружилась на карусели вместе с Эдькой, а вокруг нас шумела листвой большая полосатая береза. Та, что вместе с бабушкой посадил мой дед, много-много лет тому назад.
Глава 19
Утром, едва включив рабочий компьютер, я отправила письмо Верке.
«Свершилось!» — немногословно, но емко.
Телефон зазвонил, и я услышала ее встревоженный голос:
— Что свершилось? Где свершилось? Когда? — затараторила она, будто старая швейная машинка.
— В субботу я иду на рандеву, — вполголоса сказала я, прикрыв ладонью рот.
— Лена, поднеси трубку ко рту! Я ничего не разобрала! — недовольно отчитала Верка.
— Все! Я напишу! — бросила я и нажала «отбой». Объяснять ей что-то по телефону во всеуслышание не хотелось. «Сейчас кумушки из соседнего «загона» навострят уши!». К тому же, по коридору уже цокала металлическими набойками, словно копытцами, наш «надзиратель».
Евгения Борисовна была не плохой женщиной. Возможно, и доброй. Но только не в офисе! На работе она была дотошной, въедливой и ужасно нудной. По долгу службы я регулярно таскала ей на подпись доверенности, которые выписывала водителям. Хотя, доверенности делались «под копирку», каждую из них она досконально проверяла. Вынуждая меня объясняться с водителями, которые, тем временем, нервно топтались в коридоре.
Евгения Борисовна была педагогом по характеру, но не по образованию. Потому очень любила, когда к ней обращались за советом. Тогда она, откинувшись на спинку кресла, и сложив руки на груди, долго и старательно втолковывала нерадивому «ученику», как сложнА сия наука. Те, кто хотел польстить куратору, делали это регулярно! Мне же такие лекции были ни к чему. Учитывая, что под боком всегда сидела Ритка, которая объясняла коротко и доходчиво.
Еще Евгения Борисовна была женщиной упорядоченной. И очень любила систематизировать. Фронт ее работ был несравним с нашим, и большую часть времени она посвящала наведению порядка. Старательно перекладывала папочки из одного шкафчика в другой, расставляя их, то по годам, то по цветам.
В ее ведении находилось 7 человек, считая нашу четверку. Сама же она подчинялась заму, а уже сам зам — главбуху. Вот такая сложная и многоуровневая система позволяла, минуя Евгению Борисовну, с серьезными вопросами обращаться сразу к вышестоящему руководству. В отместку она нагружала нас по ее мнению, очень важной, а на наш взгляд, совершенно бессмысленной бумажной возней.
У Жени был муж и двое сыновей-погодок. И я представляла, как она по вечерам, приготовив ужин и накрыв стол по всем правилам этикета, усаживает их, положив на колени салфетки. А затем внимательно следит, как они едят: не путают ли вилки, не перемешивают ли гарнир с салатом. И не дай Бог кому-то встать из-за стола без спроса! В туалете, наверняка, висит график дежурства и мытья полов. А носки в ящичках разложены по цвету.
— Лена, ты закончила реестр? — Женя была начеку.
Я сделала уставший вид и тяжело вздохнула:
— Женечка Борисовна, давайте завтра? Сегодня должны документы притащить.
— Завтра крайний срок, — строго сказала Женя и поцокала дальше.
«Конечно», — подумала я, — «у тебя-то персональное стойло, со своим окном и поилкой».
В углу монитора мелькнуло оповещение. Верка прислала письмо.
«Лена, ну что там?»
Я поспешила ответить.
«В субботу у меня свидание с Олегом».
«Ура! Ура! Ура! Куда пойдете? Он сам пригласил? Что оденешь? А во сколько? Ты уже согласилась?» — пришла целая гора вопросов.
Утренний кофе совсем не бодрил, а, наоборот, нагонял сон. Я распахнула окно, и прохладный воздух свежим утренним ветерком ворвался в кабинет. От сквозняка у Марии по соседству унесло со стола какую-то ценную бумажку. Сбоку тут же возникла ее макушка. Она была маленького ростика и, чтобы достать до перегородки, вставала на цыпочки.
— Лена! Не устраивай тайфуны! Щас всю бухгалтерию сдует! — задрав голову, пропищала Мария.
Большой коллектив, тем более, разношерстный, это совсем не весело. Скорее, наоборот! Стоило открыть окно пошире, как тут же кто-нибудь болезный начинал канючить, что ему дует. Мой стол был прямо у подоконника. Так что я, будто капитан на корабле, управляла окном. И, в ответ на подобные жалобы, предлагала одеться теплее.
