Его Случайный Наследник - Анна Гур
— Потому что мой малыш ни в чем невиноват, и я полюбила его с первой секунды, еще ничего не осознавая, я уже чувствовала, что во мне жизнь, которая является самой большой ценностью…
Все-таки отключаюсь, падаю в спасительную темноту, только сны снятся очень странные.
Мне все кажется, что крепкие руки обнимают меня в моей дреме, ласкают тихо — тихо, чтобы не разбудить.
Проходятся по моим волосам, отводят прядки в сторону, а затем чувствую горячие губы на своих. Лишь мгновение, обжигающее, сжигающее…
И голос хриплый, глухой так похожий и в то же время абсолютно другой:
— Вишенка моя…
84
Александр Ставров
Я собираю людей. Обращаюсь к одному из лучших профессионалов, старому другу отца. Война сплачивала многих, так и Владислав Ставров, дослужившийся до почетного звания, прошел путь со многими пацанами, которые нашли себя в жизни и после горячих точек…
— Если для тебя это так важно, я поеду лично, Александр Владиславович… — слышу в трубке голос доктора Рошля и прикрываю на мгновение веки.
Полет. Каждая долбанная секунда длинною в целую жизнь. Словно нож вгоняют под ногти, методично, остро, больно, медленно.
Смотрю на проскальзывающие облака, а вижу ее лицо…
То, как отбивалась, как отказывала…
- Тебя ждет невеста Лекс… а меня мой жених…
Почувствовал тогда, что лжет мне, но не понял в чем. Ярость и ревность взыграли в крови, а дальше, покушения одно за другим. Отпустил.
У нас с Алиной повисла далеко не точка.
Мы с ней оба поставили многоточие, которое вот сейчас оборачивается для меня чем-то совершенно неожиданным.
Самолет приземляется. Трап открывается слишком медленно. Мои ребята, охранники, служащие уже не один год, отшатываются и опускают глаза.
Чувствуют, что сейчас я не вполне контролирую свое природное бешенство. Любой, кто встанет на пути — труп. Разорву голыми руками. Раненный в самое сердце, я впервые боюсь…
Боюсь не успеть…
Боюсь потерять…
Ее… их… пока не понимаю.
Машины гонят по ухабистым дорогам и останавливаются возле разбомбленной больнички с выцветшими, покрытыми трещинами стенами.
— Моя мечта стать педиатром, господин Ставров, вернутся к себе и возглавить местную больницу… Модернизировать ее… Не все в жизни измеряется деньгами. У нас в крае все еще много добрых и порядочных людей. И я хочу лечить детишек, помогать. Не стремлюсь к коммерции. Не все покупается и не все продается. Вот такая вот неправильная я.
Вспоминаю слова красивой невесомой очаровательной девушки в нашу первую встречу на свадьбе. Нереальная. Воздушная. В этом струящемся платье, она говорила, а я смотрел на эти пухлые губы и представлял, как вонзаюсь губами, как имею этот рот…
Выдыхаю сквозь зубы. Двигаю в сторону здания.
О моем визите уже предупреждены. Здесь все. Вся управляющая структура округа. Прохожу мимо. Не обращаю внимание на протянутые руки. Двигаю в сторону реанимации.
Иду и стук собственных шагов отдается эхом в ушах. Становлюсь возле прозрачного стекла. Сердце пропускает удар. Больно. Млять. Невыносимо.
Пули ловить легче. Мне словно мясо выворачивают и освежевывают наживую.
Тело каменеет. Я смотр на ребенка. Совсем кроха по ту сторону стекла. Обвитый проводами. Беспомощный.
Мой сын.
Руки сжимаются в кулаки. Тело готовится к схватке с неведомым врагом, которого я зубами драть буду, пока не подохнет. И мне насрать на все и на всех.
Мой сын будет жить.
Чувствую, как на плечо ложится ладонь в дружественном жесте. Поворачиваю голову и смотрю в лицо врача.
— Дальше, позволь мне Лекс. Не мешай мне делать свое дело.
Смотрю в светлые глаза, спрятанные под стекла очков, киваю.
Доверяю врачу. Вверяю ему жизнь своего наследника, а сам оборачиваюсь. Безошибочно нахожу взглядом сошку, которая считается главной в округе.
— Есть разговор, — даю команду и иду вперед, дальше драконю главу администрации, потный мужик трясется и отчитывается о пробелах в финансировании.
— Не приведешь больницу в нормальное состояние в течении двух месяцев — сядешь.
— Александр Владиславович… это слишком короткий срок.
Блеет в ответ, и я ухмыляюсь.
— Этот срок все, что у вас есть, Козлов.
Отвечаю спокойно, но мужик с говорящей фамилией покрывается пятнами, понимает подтекст. Отшатывается и бежит прочь.
А я ловлю за руку медсестру, или врачиху, которая летит по коридору со скоростью света.
— Вишневская. Алина. Где?
Женщина называет номер палаты, и я теряю интерес. Разворачиваюсь на пятках и иду в нужную сторону.
Распахиваю дверь и получаю сокрушительный удар под дых.
В моем воспоминании Алина осталась прекрасной воздушной девочкой в кремовом платье, кричащая, страстная, обнаженная…
Сгорбленная фигурка, держащая за стену лишь тень той девушки, которую я запомнил, но стоит ей почувствовать мое присутствие и обернуться чуть — чуть, чтобы бросить острый взгляд в мою сторону, поверх плеча, как меня ударяет высоковольтным напряжением.
Эти глаза. Эти светлые омуты, они жалят. Ударяют наотмашь. Вспыхивают. Расширяются шокировано и на мгновение даже кажется, что девушка выдыхает с облегчением, но уже в следующее мгновение взгляд становится затравленным, отчаянным, воинственным.
Маленькая Вишенка. Собирается с силами, чтобы биться со мной на смерть.
Я для нее враг…
Внутри меня зверь воет. Как на привязи иду к ней. Пара шагов и девушка оборачивается, чуть приподнимает подбородок, чтобы смотреть мне в глаза и не отводить взгляда.
Маленький воин.
Смотрю в это бледное личико с кругами под глазами. Она осунулась. Изможденная. В глазах тоска на пополам с болью, явный отпечаток страдания…
Но…
Именно сейчас Алина кажется мне самой красивой, самой желанной…
Тосковал. Дико. Безумно. Не забыл. Врезалась мне под кожу, просочилась отравой в поры.
Качает отрицательно головой, словно отвечает на мой немой вопрос и у меня сносит тормоза.
Ее запах, который не перебить даже смрадом больнички и лекарствами, ведет от нее, но малышка не сдается, шепчет отчаянно:
— Я не отдам тебе своего мальчика, слышишь?! Я нужна своему сыну…
* * *Продолжать от лица Лекса?)
85
Не могу. Ловлю ее лицо, ласкаю, трогаю. Каждое — касание разряд в самое сердце. Пока я вел свою войну, моя маленькая Вишенка не сдавалась и боролась за всех нас.
За себя. За сына. За мою семью.
Многого она еще не знает. Не понимает. Рано. Очень рано, чтобы открыл карты. Убежит. Испугается.
Не могу себя контролировать, утыкаюсь носом в ее висок и вдыхаю ее запах. Вишня. Спелая. Сочная. Моя.
— Набегалась, Вишенка…
Вздрагивает. Слабая. Легкая. Почти невесомая. Ставшая тенью себя прежней…
— Я…
— Да, ты, маленькая…
Не могу удержаться, руки сами проскальзывают под тряпку, которая болтается на ней и большемерит на несколько размеров.
— Почему не пришла ко мне сразу же?
— Ты все… — хочет ответить, но белые зубки врезаются в губу, а я тяну прядки, заставляю свою жертву натянутся струной, хочу услышать от нее правду, пытаю лаской и пробую.
Дурею от ее вкуса, чуть горьковатого и отдающего лекарствами на языке.
— Что я?
— Хватит — умоляет уже, правда взгляд плывет, и я узнаю
