Мэгги Робинсон - Любовница по ошибке
— Неуклюже?! Какое преуменьшение! Где мужчина, который писал: «Ты являешься мне во сне, и я прихожу в отчаяние, когда солнце будит меня, ибо во тьме ты ближе, твои губы — малиновая бабочка, порхающая по мне, услаждающаяся моим нектаром».
Слова были нелепыми и все же смутно знакомыми.
— Какой вздор! О чем ты толкуешь?
— О-о! — Она повернулась в порыве раздражения, подняв целую песчаную бурю. — Дура, самая настоящая дура! Ты прав, я «зрелая», достаточно немолодая, и пора быть умнее. И если ты думаешь, что мне нужен какой-то там брак по расчету — по твоему расчету! — тебе придется хорошенько подумать!
— Глупая! Я же только что сказал, что люблю тебя! Чего еще ты хочешь? Присяги на верность? Клятвы на крови? Найди в корзине нож, и я это сделаю. — Он тут же пожалел о своих словах. Вооруженная Шарли не из тех, кого можно не воспринимать всерьез. Она способна вырезать его печень и без малейших сожалений подать ее ему в качестве полночной закуски.
Вот вам и благодатная ночь под звездами. Шарли решительно зашагала в сторону туннеля, спотыкаясь о свой распахнувшийся халат. Бэй увидел, как она негодующе топнула ногой и снова туго затянула пояс. Это хорошо, что она отправилась в прохладную пещеру, чтобы остудить свой гнев. А ему надо придумать что-нибудь блестящее, дабы умиротворить ее, когда она выйдет.
Очевидно, тщательно продуманной романтической обстановки оказалось недостаточно, и, наверное, выбор слов был менее чем удачным. И уж конечно, нельзя напоминать женщине о возрасте. Но как Шарли может не знать, что он испытывает к ней? Он поднялся с влажного песка и отряхнулся. Ох уж эта Шарли, маленькая ведьмочка, отшлепать бы ее за такие выходки. Нрав у нее — дай Бог, даже в лучшие времена. И с чего это ему вдруг захотелось взвалить на себя такое наказание?
Но Бэй знал ответ. Он сидел у него в сердце словно маленький кулачок. Кулачок Шарли. Он воистину как воск в ее руках, он в ее власти, и негоже жить так всю оставшуюся жизнь. Но если вырвать этот кулачок, он вырвется вместе с сердцем, ибо они — единое целое.
Бэй улегся на спину, недоумевая, что ее так задержало. Фонарь она не взяла, но он слышал, как она чертыхается в темноте. Он даст ей время побыть одной.
Бэй сунул под голову подушку и устремил взгляд в безоблачное бархатное небо. Над ним мерцали мириады звезд, впрочем, даже их яркость не могла соперничать с яркостью луны. Ему была видна приоткрытая каменная дверь. Конечно же, Шарли не придет в голову пойти домой по темному подземному ходу, потому что он попросил Фразьера очистить от пыли и пауков только маленькую пещеру, которая должна послужить в качестве импровизированной уборной. И если Шарли все же достанет глупости рискнуть, ее ждут неприятные сюрпризы. Через пару минут Бэй возьмет фонарь, как бы невзначай приблизится к пещере и поинтересуется, как Шарли себя чувствует. В конце концов, она выпила чересчур много вина. Ему хотелось бы думать, что ее гневная вспышка вызвана хмелем, но он понимал, что переборщил с предложением руки и сердца.
Волны плескались о берег в гипнотическом ритме, хотя Бэй чутко улавливал все звуки ночи. Сова медленно и низко пролетела над берегом в поисках добычи, и размах ее крыльев просто поражал. До Бэя донесся бодрый совиный крик, птица пристально изучала его, лениво летая по кругу.
Бэй бросил на песок хлебную корку.
— Проваливай! Остальное нам самим пригодится для завтрака.
Сова, видно, сочла ниже своего достоинства спускаться за жалкой подачкой, зато два кулика выскочили из-за дюны и затеяли нелепую драку за корочку. Бэй сел, чтобы понаблюдать за баталией, затем вытащил часы из кармана халата — армейская привычка, которую он никогда не нарушал.
На него упала тень. Улыбаясь своей самой обаятельной улыбкой, он обернулся.
— Фразьер сказал мне, где тебя найти.
Бэй удержал улыбку на лице, но горло его перехватило. Леди Анна Уитли, одетая с головы до ног во вдовье черное, мелкими шажками приближалась к ковру, и серебряное дуло пистолета поблескивало в лунном свете. Бэй сделал глубокий вдох, чутко ловя запах пороха. Из пистолета недавно стреляли, но он не слышал ничего, кроме птиц, волн и ветра.
— Он не хотел говорить мне. Преданный до безобразия.
— Надеюсь, ты не сделала никакой глупости, Анна? — Бэй сохранял голос ровным, но говорил так громко, как только осмеливался, надеясь, что Шарли останется в пещере.
Анна пожала плечами, и капюшон ее накидки соскользнул с головы.
— Он выживет, те глупые девицы позаботятся об этом. Это всего лишь царапина.
Фразьер, должно быть, шел в деревню, провожал домой сестер Тутакер. Возможно, они вдвоем доведут Ангуса до ближайшего дома, а потом у них хватит ума отправить за Анной мужчин, пока она не подстрелила кого-нибудь еще. Если что-то случится с Фразьером…
Или с Шарли…
Бэй сам убьет Анну. Убьет, не задумываясь. Женщина, которую он когда-то любил, исчезла.
Он увидел, что рука, держащая пистолет, дрожит. Анна нервничает так же, как и он.
— Где она? — Яд сочился из каждого ее слова.
— Кто? — Бэй прикинулся дурачком.
— Твоя шлюха, Бэй. Та потаскушка, с которой ты сбежал в Дорсет. Та Шарлотта. — Она выплюнула имя, словно у него был отвратительный вкус. — Ты обманул меня в Лондоне, Бэй, услал меня прочь. Но я вернулась.
Он никогда не освободится от нее. Шарли никогда не будет в безопасности. Знают ли родители Анны, как далеко она зашла? Смогут ли удерживать ее под присмотром, чтобы она не совершила ничего по-настоящему ужасного? Они панически боятся скандала, они сделали все возможное, чтобы скрыть двоемужество Анны, они закрывали глаза на то, как с ней обходился Уитли. Ей не к кому было обратиться, кроме Бэя, и то были украденные у разбитой жизни мгновения.
— Мы повздорили. Она куда-то ушла. Ты наверняка слышала?
— Какая жалость, что пропустила такое. — Анна оглядела созданный им маленький сераль. — Очень романтично. Впустую растрачено на такую потаскуху, как она. Ты никогда не научишься! Глупые письма, экстравагантные жесты!..
Письма! Вот откуда тот вздор про бабочку и нектар. Из писем, которые он написал Деб, чтобы сохранить ее благосклонность. Шарли, должно быть, прочла не только то, где говорится про ожерелье. Он представил ее в накрахмаленном белом чепце, хмуро и сосредоточенно разглядывающую небольшую связку, перетянутую голубой лентой. Если он умрет, у нее, по крайней мере, будут эти письма, написанные не ей, но, тем не менее, предназначенные как будто для нее.
Бэй незаметно пододвинулся на ковре к сундуку, в котором лежал его пистолет. Они использовали сундук как обеденный стол, и бутылка портвейна и два бокала все еще стояли на крышке.
