Дэвид Лоуренс - Счастливые привидения

Викерс аккуратно чиркнул спичкой и наклонился над красным огоньком, светя себе, словно прекрасной лампой, в непроглядной тьме сарая. Некоторое время он провозился с фонарем на велосипеде, приводя его в порядок, и его лицо, румяное, красивое лицо, словно светилось и казалось просто чудесным. Мершам мог видеть впадины на его щеках выше линии бритья, полные губы в тени усов и щетинку бровей на свету.

«В конце концов, — подумал Мершам, — он очень красив, и она дура, если бросит его».

Том, щелкнув, закрыл фонарь и аккуратно растер ногой спичку. Потом он снял с велосипеда насос и, полуприсев в темноте, принялся накачивать шины. Быстрые точные неутомимые удары насоса, естественное чувство равновесия и великолепная гибкость человеческого тела, приспособляемого под разные движения, доставляли Мершаму удовольствие.

«У нее могло бы быть, — продолжал он мысленный монолог, — несколько восхитительных часов с этим мужчиной — а она, вроде бы, предпочитает меня, потому что в моей власти заставить ее страдать и восхищаться».

Но Викерсу он тем временем говорил:

— Знаете, любовь — это не родственность душ. Для вас, например, женщины что спелые яблоки на ветке. Дотянетесь, и она ваша. Лучшие прямо у вас над головой, но вам они не нужны. Поэтому вы тянетесь, нагибаете ветку, хватаете приглянувшееся яблоко, а оно выскальзывает у вас из рук, и вы сердитесь, вы говорите, что у вас разбито сердце. Однако полно яблок не хуже, да и висят они поближе.

Викерс улыбнулся и подумал, что слова Мершама не лишены смысла — для любого, но только не для него.

Мужчины вышли из сарая и направились к воротам. Мершам смотрел, как молодой человек садится на велосипед и со словами «спокойной ночи» исчезает.

— Sic transit[6]… — пробурчал Мершам, имея в виду и Тома Викерса, и прекрасную страстность, которая ощутима лишь на уровне подсознания, как и молодая сила.

Мершам медленно пошел обратно. Мюриэл убирала после ужина и накрывала стол для завтрака. Но было ясно, что она поджидала его, хоть и не стояла замерев, глядя на дверной проем. Когда она подняла голову, он инстинктивно потянулся к ней, словно желая поцеловать. Оба улыбнулись, и она продолжила свои хлопоты.

Отец поднялся со стула, распрямляя грузное тело и зевая. Мершам надел пальто.

— Выйдешь со мной? — спросил он.

Мюриэл ответила ему взглядом. Отец молча топтался на коврике перед камином. Однако его сонное смутное неодобрение испугало их не больше легкого ветерка. Прикалывая к волосам шляпку, Мюриэл светло, по-детски улыбнулась своему возлюбленному.

На улице, несмотря на звездное небо, стояла непроглядная темень. Мершам тяжело вздохнул и витиевато ругнулся, провалившись по щиколотку в грязь.

— Послушай, иди за мной, нога в ногу. Ступай вот сюда, — скомандовала Мюриэл, с удовольствием опекая его.

— Дай руку, — сказал он, и, взявшись за руки, они стали одолевать препятствие за препятствием. Перед ними простиралось открытое поле, в ночной вышине сияли великолепные звезды. Лес был темным и мокрым; они наклонялись вперед, ступали осторожно и крепко держались друг за друга, радуясь неожиданному приключению. Когда же они остановились и поглядели наверх, то не могли определить ни одну звезду, пока Мершам не отыскал впереди три алмаза Ориона.

Вокруг все было так и не так, словно деревья, звезды, темнота, таинственные воды внизу ожили, чтобы всем вместе разыграть в ночи чудесное представление, как это бывает в сказках.

Из леса они вышли на голый склон горы. И едва деревья остались позади, она бросилась в его объятия. Он поцеловал ее, и они тихонько засмеялись. Потом они зашагали по лугу, на котором не было ни одной тропинки.

— Почему он тебе не нравится? — весело спросил Мершам.

— Зачем ты спрашиваешь? — ответила она вопросом на вопрос.

— Как это зачем? Он намного лучше меня.

Мюриэл удивленно засмеялась.

— Это правда! Послушай! Он как лето, загорелый, горячий. Подумай, каким великолепным, неистовым он будет…

— К чему ты это говоришь?

— К тому, что ты должна знать, что теряешь — и только я могу тебе это объяснить. На мой взгляд, он очень привлекателен — я бы предпочел его.

— Правда? — она опять засмеялась. — Нет, — нежно, но твердо произнесла она, — тебе этого не понять.

— Ты права, не понять. Полагаю, это любовь: твоя любовь, недоступная моему разумению. Мне не дано безрассудно влюбиться, правильно?

— Я начинаю думать, что не дано, — ответила она без особой грусти. — Тебе вообще не дано быть безрассудным.

— Голос любви! — со смехом произнес он. — Нет уж! Если ты разнимаешь свои цветы на кусочки, определяешь, как они опыляются и где у них завязи, то о какой безрассудной любви к ним может идти речь? Но для тебя они много значат; они близки тебе, словно задушевные друзья, а не какие-то прекрасные, волшебные эльфы, способные заворожить.

— Ах! — подтвердила она его слова, размышляя о них и радуясь, что понимает его. — И что?

Нежно, почти без слов, она подталкивала его к самому главному.

— Итак, — сказал он, — ты считаешь меня интересной таинственной личностью, правильно? А я не такой — на длинной дистанции мне не сравниться с твоим Томом, который тебя считает интересной таинственной личностью.

Мюриэл опять засмеялась и на ходу прижалась к Мершаму. А тот продолжал ласково говорить, тщательно подбирая слова:

— Зато мне ты совсем не кажешься принцессой, ангелом или чудом. Наоборот, я частенько прихожу в ярость из-за твоей ослиной тупости…

От стыда и унижения у Мюриэл вырвался тихий смешок.

— Тем не менее — я приехал к тебе с Юга — потому что… ну, с тобой я могу быть таким, какой я есть, скажем, самодовольным дураком, и ничего не бояться… — Вдруг он ненадолго замолчал. — Разве я старался тебе понравиться — показаться значительнее или добрее, чем я есть на самом деле? — задумчиво спросил он.

— Нет, — ответила она с великолепной глубочайшей убежденностью. — Нет! Никогда. Ты был честен со мной. Ты честнее всех…

Взволнованная Мюриэл была не в силах закончить фразу. Он тоже помолчал, а потом заговорил с таким видом, будто ему было необходимо всё до конца прояснить:

— Знаешь — мне нравится, что ты не носишь корсет. Мне нравится, как ты двигаешься под платьем.

Смутившись, но и обрадовавшись, она опять засмеялась.

— А мне было интересно, заметишь ли ты.

— Я заметил. Сразу. — Он долго молчал. — Знаешь — мы могли бы пожениться хоть завтра… но я не могу содержать даже себя. У меня много долгов…

Она подошла близко и взяла его под руку.