Сьюзен Барри - Королевский пурпур

Люси поспешила рассеять это впечатление:

— Нет, что вы. Это же все для Серонии. То есть, я хочу сказать, для восстановления в Серонии монархии. Мадам согласилась продать сегодня эту брошь, потому что нам ужасно нужны деньги.

— Понятно, — снова проговорил он, и у него довольно уныло опустился уголок рта. — Остается только надеяться, что, когда монархия будет восстановлена, Серония оценит такую щедрость. Хотя, насколько я могу судить, сейчас она прекрасно обходится без всякой монархии.

Такси остановилось у дома номер 24 по Элисон-Гарденс, и Люси приготовилась выходить. Она крепко зажала в руке свою сумочку и взглянула на человека, остававшегося так странно сдержанным, хотя только что он оказал ей бесценную помощь. И она решила еще раз поблагодарить его.

— Не могу сказать, как я благодарна вам за то, что вы спасли для графини две тысячи гиней. Просто ужасно, если бы мы остались без этих денег… настоящая катастрофа.

— Я бы сказал, что для графини катастрофа, если она лишится вас, — проговорил незнакомец.

Он помог Люси выйти из машины и настоял на том, что расплатится сам.

— Ведь если вы откроете свою сумочку, случится новая катастрофа, — улыбнулся он, блеснув крепкими белоснежными зубами, и протянул ей руку. — Берегите себя, мадемуазель, и послушайтесь моего совета: найдите себе безопасную работу где-нибудь в сельской местности, воспитывайте чьих-нибудь собачек или что-то в этом роде. Поверьте, вы больше подходите для таких занятий, чем для участия в государственных делах Серонии.

Люси отметила, что он не назвал ей своего имени и не спросил, как зовут ее, и вот сейчас он навсегда исчезнет из ее жизни.

— У графини три собаки, с которыми я вожусь каждый день, — сказала она, просто чтобы что-то сказать. И когда его длинные пальцы сжали ее ладонь, добавила: — Не хотите ли зайти познакомиться с мадам? Всего на минутку, — продолжала она умоляюще. — Пусть графиня поблагодарит вас и угостит хересом.

У него в глазах вспыхнули искры.

— Если ваша хозяйка начала продавать драгоценности, чтобы свести концы с концами, я не смею лишать ее хереса. К тому же…

— Но у нее хороший херес, — заверила его Люси. — Даже когда дела обстоят плохо, ей и в голову не приходит предлагать кому-нибудь… что-то ординарное.

— Вы меня заинтриговали, — сказал он мягко и, к великому удивлению Люси, поднял ее руку к губам. — Однако, к сожалению, у меня назначена встреча. Передайте мое почтение ее высочеству и порекомендуйте ей перестать беспокоиться о Серонии. Если у нее есть что продать, посоветуйте ей это продать и получить удовольствие от вырученной суммы. И конечно, разделить это удовольствие с вами.

На секунду его взгляд остановился на ее потрепанном костюме.

— До свидания, мадемуазель!

Глава 4

В этот вечер графиня распорядилась устроить праздничный ужин. Она послала Августину купить упитанных цыплят, немного грибов и спаржи. Кроме того, она распорядилась, чтобы Августина заглянула в кондитерскую и купила пирожных с кремом на сладкое, а в винной лавке — шампанского.

— Вечером выпьем за будущее, — сообщила она Люси. — За ваше будущее и за будущее Серонии! О моем будущем беспокоиться не станем, ведь в день рождения мне стукнет восемьдесят восемь, а это на восемнадцать лет больше библейского срока, и что меня теперь ждет, значения уже не имеет.

Люси не стала передавать графине совет насчет Серонии, который дал незнакомец, доставивший ее утром домой на такси. Она полагала, что графиня вольна поступать со своей собственностью, как считает нужным, и если ей нравится помогать развитию событий в Серонии или по крайней мере верить, что она этому помогает, то это ее личное дело, и в советах посторонних она не нуждается.

Люси немного удивило то, как графиня отнеслась к оказавшейся в ее руках огромной сумме денег. Такое ее поведение позволяло надеяться, что в ближайший период они заживут без долгов. Пересчитав все до одного банкнота, графиня вызвала к себе Августину, а деньги заперла в ящике стола. Она сидела в кресле сияющая и, видимо, очень довольная и объявила, что есть еще несколько колец и прочих мелких вещиц, с которыми тоже можно расстаться, и она пригласит мистера Холлидея к себе и не станет поручать Люси вести переговоры вместо нее. Она явно переполошилась, когда Люси рассказала ей о своем утреннем приключении и о вульгарном человеке в кричащем костюме. У девушки хватило ума не слишком расписывать страшные детали происшедшего, и только Августина догадалась, что Люси смягчает подробности случившегося, и принялась громко хвалить неизвестного спасителя, рассказ о котором графиня, казалось, пропустила мимо ушей.

— И вы говорите, что он довез вас на такси до самого дома? Какая жалость, что вам не удалось уговорить его зайти и выслушать благодарность ее светлости! Ведь ее светлость, конечно, поблагодарила бы его.

— Он не хотел никакой благодарности, — спокойно ответила Люси.

И тут она вспомнила, — и сейчас это показалось ей странным, — что, перед тем как произнести свои последние слова («До свидания, мадемуазель!»), темноглазый незнакомец попросил ее передать его привет ее высочеству.

«Ее высочеству»? Откуда он знает, что графиня Ардратская имеет право на обращение — «высочество»?

Ужин в тот вечер явился достойным завершением дня, а может быть, Люси это только показалось. Столовая в их квартире выглядела довольно мрачно, как и мебель, безобразнее которой Люси видеть не приходилось. Здесь стоял огромный шифоньер красного дерева с треснувшим зеркалом и старомодный круглый стол. Когда им не пользовались, его покрывала пыльная скатерть с бахромой. Но сегодня Августина из кожи вон лезла, чтобы придать столовой праздничный вид. Она украсила портреты родителей графини — последних короля и королевы Серонии — воланами из пурпурного бархата, а в центр обеденного стола водрузила вазу с довольно чахлыми желтыми нарциссами. Стол она застелила скатертью из тяжелого белого камчатного полотна, а ножи и вилки начистила до блеска. Возле каждого прибора лежали кружевные салфетки в серебряных кольцах.

Были извлечены небольшие чаши для ополаскивания пальцев — изящные хрупкие сосуды венецианского стекла. Шампанское поместили в серебряную чашу, заполненную льдом, и до той самой минуты, когда его наконец откупорили, Августина все время проверяла, не растаяли ли кубики льда. В комнате, как всегда, был избыток тепла — графиня не выносила средней температуры, так что Августина то и дело спускалась в кухню за свежим льдом, пока графиня не приказала ей откупорить бутылку.