Идеальная девственница (СИ) - Айрон Мира
Осторожно раздвинув её бёдра, Матвей спустился ниже и провёл языком по нежным, девственным лепесткам. Он не спешил и не пытался ускорить процесс, наоборот, едва касался клитора языком.
Милана, вцепившись в плечи Матвея, буквально неистовствовала. Она не видела и не слышала ничего вокруг, забыла обо всём. Сейчас в её мире существовали только тёплые ладони Матвея, слегка поглаживающие и массируюшие её бёдра, и его язык. Девушке казалось, что она близка к безумию или потере сознания, настолько острым и мощным было удовольствие.
Когда Милана стихла, Матвей ещё раз провёл языком по её лепесткам, покрыл лёгкими поцелуями бёдра девушки, вернулся на подушки и прижался к Милане.
Она, открыв глаза, пристально посмотрела в его изменившееся от страсти лицо.
— Матвей, — чётко произнесла Милана.
Так, будто это не она только что сходила с ума от его ласк. То, что это всё же была она, выдавали блеск её глаз, ставшие слишком яркими губы и порозовевшие щёки.
— Что?
— Помнишь, ты просил: если я чего-то хочу, а ты этого не делаешь, сразу говорить тебе?
— Конечно, помню. Чего ты хочешь, Милана?
— Хочу, чтобы ты был весь мой, а я — вся твоя. Хочу по-настоящему стать твоей женщиной. Прямо сейчас.
Матвей несколько секунд смотрел в глаза Миланы так, будто вёл борьбу с самим собой. Милана ждала, не отпуская его взгляд.
— Я ждал этого, надеялся, — шёпотом заговорил Матвей. — Но не думал, что ты произнесёшь данные слова так скоро.
— Я тороплю события? Это плохо? — казалось, Милана искренне расстроилась.
— Нет! Нет, Милана. Это прекрасно.
Матвей склонился к губам девушки, в то время, как его длинные пальцы осторожно гладили её белую изящную шею, спускаясь по плечам к груди.
— У тебя потрясающая кожа, как фарфор и шёлк. И невыносимо прекрасная грудь.
— Невыносимо прекрасная? — чуть хрипло спросила Милана, дыхание которой начало прерываться.
— Да. Коснувшись её однажды — вот так… — Матвей обвёл возбуждённый тёмно-розовый сосок Миланы языком, — уже невозможно забыть об этом. Природа наградила тебя потрясающей, бесконечно соблазнительной фигурой. У тебя пышная грудь и очень гармоничные бёдра, но при этом достаточно тонкая талия.
Обхватив сосок губами, Матвей начал его осторожно сосать и покусывать, а второй сосок в это время ласкал пальцами.
Издав глубокий стон, Милана обхватила Матвея ладонями за затылок, словно умоляя его не останавливаться. Матвей послушался этой мольбы, но обхватил губами другой сосок.
Потом он начал целовать живот Миланы, внутреннюю сторону рук от пальцев до самых плеч, внутреннюю сторону бёдер.
— Я больше не могу, — вырвалось у Миланы. — Я сейчас опять кончу, а ты обещал!..
— Тсс, тогда чуть-чуть приостановимся.
Матвей прекратил целовать Милану, однако продолжал гладить внутреннюю сторону её бёдер. Потом раздвинул их и осторожно лёг на Милану. Он чувствовал её влагу, а она впервые ощутила, как её коснулсятамгорячий твёрдый член.
Матвей, который сам не понимал, как ему ещё удаётся держать себя в руках, начал очень осторожно двигаться. Но Милана, которая тоже была сильно возбуждена и настроена решительно, обхватила Матвея за ягодицы, заставляя его двигаться энергичнее.
Окончательно сдавшись и хрипло застонав, Матвей начал двигаться быстрее, проникая всё глубже. Никогда до этого он не был "первопроходцем", потому оказался не готов к той буре эмоций и ощущений, которая захлестнула их. Как сквозь вату до Матвея доносились сладострастные стоны Миланы, окончательно сводящие его с ума. А потом они оба оказались без сил, измученные собственной страстью и первозданными эмоциями.
Матвей лёг рядом с Миланой, однако так и не смог выпустить её из рук, прижимал к себе. Он не в силах был произнести ни слова, потому что его ощущения и чувства невозможно было выразить словами. Вскоре Милана уснула, доверчиво уткнувшись лицом в плечо Матвея.
А от Матвея сон опять бежал. Рассматривая нежные черты Миланы, Матвей во всей полноте осознал, какая же он сволочь. Он не имел права так поступать с девчонкой, ведь она ни в чём не виновата.
Он ненавидит Решетникова и презирает Ольгу. Но Милана тут совсем ни при чём. А он никогда раньше, пока не познакомился с ней лично, не считал её самостоятельным, отдельным от семьи человеком. Видел в ней лишь орудие мести. Она была для него частью семьи Решетниковых, только и всего.
А теперь эта малышка полностью завладела его мыслями и телом, и он способен думать только о ней. Он мечтает видеть её постоянно, говорить с ней. Его день начинается только тогда, когда просыпается Милана. Ему постоянно хочется чувствовать и осязать её, касаться её божественного тела.
Матвей прислушался к себе, пытаясь понять, завладела ли Милана ещё и его сердцем. Неужели случилось то, о чём он мечтал и чего боялся больше всего? Он влюбился? Нет, не может быть. Только не это. Только не сейчас… Невозможно найти наименее неподходящую кандидатуру, чем Милана. Ведь он никогда не будет с ней, не захочет связать свою жизнь с семьёй Решетниковых. Нет-нет. Эта девушка — всего лишь игрушка а его руках, средство для достижения цели…
Так Матвей и уговаривал сам себя почти до утра, но ему не удалось ни смириться, ни убедить себя.
* * * * * * * * * * * * *
Из-за того, что Матвей не мог уснуть почти до утра, он проспал завтрак. Когда проснулся, сначала не мог понять, что именно не так. Потом до него дошло: по дому витали какие-то аппетитные запахи.
Это было какое-то странное ощущение, абсолютно новое для Матвея. Он чувствовал себя так, как, наверно, чувствовали себя дикари племени мумба-юмба, впервые столкнувшиеся с достижениями научно-технического прогресса.
Просыпался ли он когда-нибудь от запаха готовящейся еды? Возможно, в какой-то другой жизни. В глубоком детстве. Настолько глубоком, что сейчас даже из подсознания нечего достать. С Ольгой они вместе не жили, потому совместных завтраков у них не было.
А те женщины, в компании которых Матвей проводил время потом, ненадолго появлялись в его жизни для удовлетворения голода другого рода. Матвей никогда не оставался у них до утра.
Матвей, стараясь не шуметь, встал с кровати, подкрался к двери в кухню и осторожно заглянул. Милана не заметила его, потому что была очень увлечена смешиванием чего-то в глубокой тарелке. На Милане был лёгкий трикотажный костюм цвета морской волны. Волосы девушка небрежно заколола на затылке.
Интересно, Милана в курсе того, насколько она хороша? Или это он, Матвей, идёт по проторённому миллионами зависимых мужчин пути? Больше всего ему хотелось сейчас подойти к Милане и распустить её необыкновенные каштановые волосы. Потом освободить место на столе, снять с Миланы трикотажные брючки вместе с бельём, уложить её на этот стол и…
Стоп. Сегодня "выходной". Прошедшей ночью он сделал Милану женщиной, и она наверняка ощущает дискомфорт. Придётся ему сегодня потерпеть, как это ни прискорбно, хотя теперь, когда главной преграды нет, Матвей вообще ни на чём сосредоточиться не может. Эта девчонка, которая ещё несколько дней назад была образцом невинности, превратила его в конченого озабота.
А ведь ему тридцать три года! Тридцать три — это возраст, когда мужчиной уже давно управляет мозг, а не то, что ниже пояса.
Матвей, оставшись незамеченным Миланой, отошёл от двери кухни и отправился в душевую. Холодный душ — это то, что доктор прописал в его нынешнем состоянии.
Через пятнадцать минут Матвей вошёл в кухню уже будучи спокойным и немного насмешливым, таким, как всегда.
— Я приготовила сырники и творог с ягодами, — сообщила Милана.
Накануне курьер привёз продукты по списку. Матвей вспомнил, что в списке Миланы были и творог, и ягоды, и ванильный сахар. Значит, заранее планировала блеснуть кулинарным талантом и накормить Матвея. Неожиданно, но так приятно, оказывается…
— Вкусно, — Матвею не пришлось притворяться, он сказал это искренне. — Уверен, ты не только читала и смотрела кулинарных блогеров, но и готовила сама.
