Рената Фармер - Вслед за мечтой

Это приятное чувство доверия развеяло остатки его осторожности, и в нем даже разыгрывалось любопытство. Единственным человеком, которому он так доверял, был его дядя Эдвард. Даже с Линдой он не был настолько открытым.

Вернувшись в ее комнату, он заметил, что Эллен уже сняла старые простыни и наволочки и они горой лежали на полу. Одеяла висели на перилах кровати, сделанных из кедра. Она стояла спиной к нему у окна и ждала. Глядя на нее, он на мгновение застыл, и в этот момент на него обрушилась целая лавина самых разнообразных и неожиданных чувств, среди которых наиболее сильным было желание поцеловать ее.

От одной мысли об этом его губы задрожали, а сердце яростно забилось.

Он тихонько прокашлялся, чтобы привлечь ее внимание, и сказал:

— Я принес тебе чистое белье.

Она повернулась и, улыбаясь, поблагодарила.

— Тебе помочь? — вежливо спросил он, ясно ощущая, что вежливость толкает его помочь Эллен постелить постель, но разум кричит: «Беги!»

— Нет, спасибо, мне тысячи раз приходилось это делать, — продолжая улыбаться, сказала она.

В порыве безрассудной ревности он чуть было не спросил, для кого ей приходилось стелить постель, но понял, что это было бы глупо, сдержал себя и, достав из стопки белья простыню, принялся стелить ее.

— Кеннет, я сделаю это сама, — пытаясь остановить его, сказала она, но вдруг не удержалась и захихикала. До чего забавным он выглядел, когда занимался домашней работой!

Услышав ее смех, он плотно сжал губы и процедил:

— Я тоже прекрасно умею это делать.

— Послушай, Кеннет, — с трудом сдерживая смех, сказала она и попыталась выхватить из его рук простыню, — у меня на это уйдет не больше двух минут.

— Что? Ты считаешь, что у меня на это может уйти больше?

— Да нет же, — ответила она и снова разразилась смехом, — просто ты очень смешно это делаешь.

Конечно же, она смеялась над его глупостью. Он знал, что выглядит смешно. Но что бы там ни было, ему чертовски приятно было слышать ее смех. Он не помнил, слышал ли его когда-либо раньше. Ясно было одно — этот звонкий, веселый смех согревал его сердце.

Поглощенный этим чувством, он поймал себя на том, что упрямо смотрит на нее. В это мгновение она тоже подняла на него свои очаровательные изумрудные глаза, и он вдруг заметил, что они стоят очень близко друг к другу. Стоило ему поднять руку, и он мог прикоснуться к ней. И если бы он слегка наклонил голову, то мог бы поцеловать ее.

Он застыл, не смея дышать.

Всего две минуты назад ему впервые пришла в голову мысль поцеловать Эллен, и теперь, стоя так близко к ней, он чувствовал, что умрет, если не сделает этого.

3

Заметив, что его взгляд прикован к ее губам, Эллен догадалась, что он хочет поцеловать ее. Она замерла и почувствовала слабость в коленях. По всему ее телу прошла дрожь. Четыре бесконечных года она ждала, чтобы этот человек поцеловал ее, и теперь, когда этот долгожданный момент наступил и они стояли так близко друг к другу, она наслаждалась каждой секундой этой блаженной, изощренной муки, изумляясь, что ее мечта, которую она уже было похоронила, была сейчас так близка к осуществлению.

Он поднял взгляд от ее губ, и Эллен прочла в его темных глазах страх и растерянность. Он не знал, почему захотел поцеловать ее, он колебался, не мог решиться, и эта нерешительность оказалась сильнее его. Он не смог поцеловать ее. Он отступил на два шага назад и сделал это так быстро, что Эллен почувствовала колебание воздуха.

— Надеюсь, ты сможешь закончить сама. Спокойной ночи, Эллен, — приглушенным голосом проговорил он, подобрал старое белье с пола и выскочил из комнаты.

Эллен рухнула на кровать, с трудом понимая, что произошло. Похоже, он посмотрел на нее по-другому, но то, что он сумел с этим справиться, доказывало, что он панически боится этой перемены. Для нее все это было ярким подтверждением правоты ее выводов, и несостоявшийся поцелуй не мог изменить ее решение уехать. И если для нее эти двадцать секунд, проведенные в ожидании поцелуя, были потрясающим, наполненным смыслом переживанием, то для него это было, вероятно, не более чем проявлением смутного, мимолетного желания.

На следующее утро, войдя в кухню, Эллен застала Кеннета за завтраком. Он поднял на нее глаза, пытаясь выглядеть непринужденно, как-то загладить свою вчерашнюю ошибку, хотя и не был вполне уверен в том, что она догадалась о его внезапном желании поцеловать ее. Его странное поведение вчера в ее комнате оставило ощущение неловкости в его душе, ему было трудно смотреть ей в глаза. Но вдобавок ко всему, прошлой ночью он видел ее во сне, и этот сон усиливал его смущение перед ней.

Эллен приснилась ему одетая в прозрачное и очень сексуальное платье и все время находилась совсем близко от него, но каждый раз, когда он протягивал руку, пытаясь прикоснуться к ней, она неизменно ускользала. Это была лучшая часть сна. Дальше во сне она говорила ему, что уезжает, потому что он не любит ее, и это была худшая часть сна, которая заставила его проснуться с чувством полного потрясения и непонимания. Это было нелепостью, абсолютной нелепостью.

В действительности все это оказалось лишь проекцией его собственного желания. Вчера вечером, когда они разговаривали сначала в ее квартире, а потом в его доме за ужином, он обнаружил, что в этой женщине было нечто гораздо большее, чем привлекательность, нечто такое, что могло заставить любого мужчину ползать у ее ног. Он понимал, почему ему захотелось добиться ее внимания. Любой нормальный мужчина пожелал бы любви этой женщины. Но тот факт, что она уезжала, ясно говорил о том, что она не желает его любви, так что вторая половина его сна могла оказаться пустой игрой воображения.

— Привет, Кеннет, — сказала она, остановившись на пороге кухни.

На ней были симпатичные джинсы и облегающая блузка, волосы были собраны в хвостик, и выглядела она кокетливой и непосредственной. Глядя на нее, Кеннет невольно вообразил ее одетой в то красное прозрачное платье, в котором он видел ее во сне. Он увидел ее грудь, едва прикрытую прозрачным шифоном, он увидел, как под тонкой тканью движутся бедра, видел длинные стройные ноги…

Если бы Эллен знала, о чем он думает, он бы умер от стыда. Но она не знала о его сне, и, безусловно, он ни за что не расскажет ей о нем. Судя по ее веселому приветствию, она не рассердилась на него за тот вчерашний «почти что поцелуй».

— У тебя есть мюсли? — спросила она так непосредственно, как будто они были лучшими друзьями, которые часто оставались друг у друга на ночь.

— Да, в шкафу над плитой. А тарелку возьми на полке возле умывальника.