Уборщица для босса Лия Романовская, Алиса Кравцова (СИ) - Романовская Лия

- Нужно рассказать ему всю правду - решила Аня. - И будь что будет...

Длинные гудки отдавались набатом в похмельной голове – один, другой, третий…

И когда уже рука тянулась к кнопке «сбросить», в телефонной трубке что-то щелкнуло, раздался сдавленный писк, шуршание, мат и короткие гудки.

- Так, да?! Ну подожди!

Прикусив язычок от усердия, Анна принялась набирать смс, в красках описывая предыдущую ночь. В конце приписала, что «наврала, будто у них что-то было. Но была бы не против…»

Она не думала, что он позвонит. Но он позвонил. Буквально через минуту она услышала в трубке гнетущее молчание. Сама решилась начать разговор:

- Послушай, надо было сразу тебе сказать...

- Нет, это мне стоило раньше всё вам объяснить…Анна.

- Постой, я просто хочу, чтобы ты знал, что...

- Что мне не стоило пускать вас в свою жизнь, уборщица Жданова? Или что мне не стоило спускать с рук ваши выходки? А может, что вы влюбились в меня? Ну давайте, скажите!

Анна молчала, пытаясь взять себя в руки, но Волынский распалялся все больше:

- Вы что, думаете какая-то особенная, да? Мне это каждый день говорят! Вы всерьез думаете, что можно так легко прийти в жизнь человека и и он вам тут же отдаст свои руку, сердце и все честно заработанное?

- Но я совсем так не ду…

В трубке повисла гнетущая тишина и, наконец, мужской голос спокойно и четко произнес:

- Аня, извините меня. Я наболтал лишнего. В общем все, что я хотел вам сказать… я уже однажды любил и больше не планирую. Если вас устроит только секс, то знайте – я не против.

Аня аж задохнулась от такой наглости. Что?!

- Козёл ты, Волынский, - бросила она в трубку и швырнула телефон об стену.

Лицо обдало жаром от стыда и унижения. Зачем, ну зачем она это сделала? Чем она заслужила такое отношение? Как он мог? Ведь казался ей таким милым…

Аня без сил опустилась на кровать, тут же почувствовав аромат его парфюма, вдохнула его поглубже и разревелась.

13.

Вадим

Вадиму было не просто плохо, нет. На самом деле он чувствовал себя ужасно, так скверно, как редко бывало в жизни. В его жизни.

Началось все с утра, когда он проснулся в чужой квартире, в чужой постели и с чужой женщиной. Как в плохом анекдоте. Во-первых, он зарекся ещё так пить, ибо ему просто повезло, что он не проснулся, например, с мужчиной… или в кустах, или еще черт знает где. Да что он вообще проснулся – уже хорошо. А ведь так могут и прибить по тихой грусти и поминай как звали, Вадим Сергеич…

И хотя следовало порадоваться, что из всех исходов ему достался один из самых благоприятных, все же…

Анна заставила Вадима почувствовать себя полным моральным и разложившимся уродом и подонком.

Мало того, что он переспал с девушкой, которую не любит, так еще и наставил ей синяков. И самое главное, что вообще не помнит этого.

Вадим Волынский был из тех мужчин, кто всё-таки относился к женщинам с уважением, даже несмотря на то предательство, которое когда-то случилось в его жизни. Волынского растила одна мать, она же посвятила ему всю себя, правда не забывая, что он все-таки мужчина. Мама привила ему любовь и уважение к окружающим, трудолюбие, сострадание. Она учила его быть обходительным с женщинами и ценить ту, что однажды станет его женой и матерью его детей. Никто и никогда не учил Вадима жестокости или плохому обращению с женщинами. И иногда ему казалось, что зря…

Мама умерла задолго до их с Машей разрыва и слава богу. Потому что она бы никогда этого не поняла и не приняла бы. О Маше и их совместной жизни у нее были только хорошие впечатления, и мама умирала счастливой.

Так вот Аня заставила его почувствовать себя не таким, каким он на самом деле являлся. Он не подонок, не извращенец, не тиран и не злодей. И это чувство ужасно раздражало. А когда он увидел ее обнажённую, первым порывом было там же ее и трахнуть. И от этого, в общем-то нормального чувства, ему стало еще хреновей. Как животное…

Все, что происходило сейчас, больше напоминало плохое, отвратительное кино. Вадим не помнил буквально ничего. Как он себя вел, что делал, что говорил? Ноль. Пустота. Вакуум.

Ему казалось, что он настолько смешон, что он мечтал поскорее свалить из этой розовой комнаты, из этой квартиры, из этого дома. В одних трусах, или даже без них – просто испариться.

А может все просто, и она ему нравится?

Может стоит просто признаться себе в том, что ему наконец-то кто-то нравится?

Да нет… бред… что в ней такого, что может взять его чёрствую, похожую на сухарь душу?

Волосы золотисто-русые? Глупости!…

Или глаза голубые с такими коричневатыми вкраплениями? Да ладно, мало ли таких глаз?

Или ее живой и непосредственный ум? Да ну его к чертям собачьим! Всю жизнь ему перевернула с ног на голову.

А может шикарная фигурка с розовыми ареолами сосков и впалый живот? Или острые ключицы и плавный изгиб на спине, переходящий в упругую попку? Или красивые стройные ножки с плавной линией бедер?

Мда… тут уж не мог больше лукавить. Это не могло не понравиться и не вызвать острого желания. И именно поэтому Вадим предпочел поскорее уйти, чтобы не сделать, может быть, главную в своей жизни ошибку.

14.

Домой он никак не мог пойти в таком виде. Там ребята. Они не поймут. Чтобы ни случалось в жизни, Вадим никогда не появлялся перед сыновьями в таком непотребном состоянии. Он для них – пример и гордость. А тут какая-то алкашня с бодуна, ну уж нет…

Вадим кое-как привел себя в порядок прямо в подъезде Анны и вызвал такси. На работе есть уборная, где можно умыться и почистить зубы. Есть кофемашина – вот приведет себя в порядок и домой.

На посту охранник выпучил глаза при виде начальства, что-то пробормотал и принялся кому -то звонить. Видя удивленное лицо Вадима, проблеял «маме».

Вадим пожал плечами и зашёл в лифт. Нажал третий этаж и уже выходя из лифта услышал топот убегающих ног.

И что это было?

В кабинете его ждал сюрприз. Такого он ещё никогда, пожалуй, прежде не видел. На столе, на его рабочем столе подносы с остатками засохшей еды, грязные рюмки и бокалы, три початые бутылки виски.

«Ё-маё»! – только и подумал Волынский.

А запах стоял… это же невообразимо. Он открыл окно, в кабинет тут же ворвался свежий декабрьский воздух.

- Что же тут было?..

Неожиданно дверь отворилась и, держась двумя руками за голову, вошла Катерина.

- Юр, вставай да… - она осеклась, увидев вместо Юры Вадима Сергеевича.

- Катя?! Что все это значит? – грозно начал он, но, увидев её жутко испуганное лицо, взял себя в руки.

Он же не кричит на женщин? Не кричит? Хотя хочется. Но не надо.

- Я… Вадим Сергеевич… я вам сейчас все объясню. Вы только не волнуйтесь! А вы что, совсем ничего не помните?

Вадим чуть не заорал. Что, что он вчера вытворял, блин???

Полчаса спустя…

- И вот вы ушли, а мы с Юрой остались…

В тот момент, когда Катя говорила про Юру, она так мило краснела и выглядело до того счастливой, что Вадиму перехотелось её наказывать.

- Давайте что ли разбирать тогда… - он почесал макушку, силясь понять, что же было дальше.

Правда еще больше его волновал вопрос: что Катя в ЕГО кабинете делала с Юрой?!

Но Волынский был настолько тактичным человеком, что никак не решался спросить её об этом.

Хорошо, хоть она сама догадалась сразу пресечь его такие мысли.

- Вы только не подумайте, мы здесь не… в смысле мы не здесь. Ну в общем мы не…

Вадим махнул рукой, видя, как багровеет от стыда ее лицо. Того и гляди инсульт хватит.

- Проехали, - вымолвил он.

Катя обрадовалась и принялась щебетать, не переставая.

- Вы сидите. Я сама все уберу. Сейчас, только кофе поставлю.

Вадим не стал спорить. Сама так сама. Все еще качая головой от увиденного и услышанного, пошёл приводить себя в порядок.

Он весь измаялся в самобичевании, когда позвонила Анна.

Схватил телефон, чтобы отключить его, но тот выскользнул из скользких рук и упал на пол. Вадим матюкнулся, но звонить вроде перестали.