Аннемари Шоэнли - Строптивая женщина

Комната, в которой работала Иоганна, уютная, светлая, была обставлена современной мебелью; в шкафах ровными рядами стояли цветные папки. Иоганна, не прекращая телефонного разговора, кивнула Марлене и указала на кресло для посетителей.

Здесь, в непривычной обстановке, Марлена видела свою подругу новыми глазами. Иоганна была высокая, очень стройная, с короткими темными волосами. У нее были решительные черные брови, бледное лицо. Она была всего на год старше Марлены, но Марлена сама себе казалась рядом с ней ребенком. Ничего из того, с чем так легко управлялась Иоганна, Марлена делать не умела. Она не умела печатать, стенографировать, пользоваться диктофоном, факсом, рассчитывать расходы на командировки. Она не могла себе представить, что можно жить, как Иоганна: в скромно обставленной квартире дома старой постройки, с собственной машиной и счетом в банке, с небольшим кругом друзей, состоящим сплошь из политиков и бизнесменов. Когда Марлена как-то выразила желание окончить курсы и получить водительские права, Бернхард сморщился и заявил, что она еще не научилась управляться даже с пылесосом.

Иоганна положила трубку.

— А, вот и ты наконец! — Она принесла кофейные чашки и разлила кофе. — Ну, как дела?

Марлена принужденно улыбнулась:

— Хорошо. Андреа ходит в подготовительную группу. Воспитательница говорит, что она очень развитая девочка. Бернхард ждет новый большой заказ.

Иоганна скривила губы:

— Я же не спрашиваю, как дела у твоих родных. Я говорю о тебе самой.

Марлена покраснела и попыталась укрыться за шуткой:

— Как говаривали наши матери: если в семье все хорошо, значит, у меня тоже.

Не желая продолжать разговор на эту неприятную для нее тему, Марлена встала, подошла к шкафу и стала читать этикетки на папках, потом провела пальцем по стопке чистой бумаги. Иметь профессию… Она подумала о своем кукольном домике с накрахмаленными занавесками, дубовой мебелью, окном между кухней и столовой. Какое-то извращенное функционирование: полные тарелки от плиты — через отверстие в стене — в открытые рты домашних. Потом оттуда грязная посуда — в кухню, к жене, в отверзтую пасть раковины.

Марлена решительно обернулась и заявила Иоганне, что нуждается в ее совете. Она обязательно должна заняться чем-то, не имеющим отношения ни к домашней работе, ни к воспитанию ребенка. Но чем?

— Я не окончила школу, и специальности у меня никакой нет. Я… я ничто. — Она потерянно улыбнулась.

Иоганна хмыкнула:

— Я так долго ждала дня, когда твой разум вернется туда, где ему и надлежит быть.

Что она хочет этим сказать? Что до сих пор, все эти шесть лет, ее разум находился в районе нижней части тела?

— Не все мыслят столь рационально, как ты, — сказала Марлена обиженно.

Иоганна пожала плечами:

— А что об этом думает твой «прерыватель»?

Со времен неожиданной беременности подруги она называла Бернхарда «прерывателем». Она терпеть на могла Бернхарда, и, надо сказать, это чувство было взаимным.

— Бернхард хочет, чтобы все оставалось как есть.

— Типичный обыватель. Главное, что у него есть все, что нужно: профессия, дом, жена, ребенок…

Иоганна взяла чашку кофе и протянула ее Марлене.

— Ничего, — сказала она. — У тебя еще все впереди.

— Я хочу закончить школу, а потом поискать работу.

— Тогда иди в коммерческое училище, это удобнее во всех отношениях.

Иоганна тут же подыскала для Марлены подходящие адреса и номера телефонов вечерних курсов, выписала их на листок бумаги и сунула его Марлене в руку.

— Не сдавайся и не уступай Бернхарду! — напутствовала она подругу.

— Ты все-таки к нему несправедлива. А вдруг он поймет меня и поддержит? — ответила Марлена, впрочем, весьма неуверенно.

Иоганна только рассмеялась:

— Если двадцатишестилетний мужик делает ребенка восемнадцатилетней девушке, он или бессовестный, или неопытный дурак.

— Тебе легко так говорить, пока ты свободна, а что будет, когда ты выйдешь замуж?

— Я не собираюсь замуж, — пожала плечами Иоганна.

— Но тогда ты не сможешь завести ребенка.

— Я всегда подозревала, что тебе необходимо получить хотя бы зачатки знаний по физиологии.

— Я только хотела сказать… Сейчас модно воспитывать ребенка одной, но справедливо ли это по отношению к малышу?

Иоганна сказала, что ее это не касается. У нее роман с шефом. Тот женат и имеет двоих детей.

— У тебя роман… с шефом?

— Это потрясающе. И в личном плане, и в профессиональном. Мы блестяще работаем вместе. Он делает карьеру — и я вместе с ним. Кроме того, я имею все преимущества любовницы, а все выходные — в моем полном распоряжении. Чего же больше желать?

— А если он найдет себе другую?

— А если твой Бернхард найдет себе другую?

— Тогда я, по крайней мере, буду финансово обеспечена.

— Я тоже. Не забывай, сокровище мое, что у меня есть профессия. И она позволит мне без проблем прокормиться. Кроме того, имея специальность, я могу послать к черту любого мужчину, который перестал меня устраивать. Что тебе наверняка сделать куда тяжелее, — снисходительно закончила Иоганна, и Марлена снова почувствовала себя рядом с подругой умственно отсталой.

Всю обратную дорогу Марлена перебирала в уме их разговор с Иоганной. Времена и вправду изменились. Раньше женщины, рано вышедшие замуж и родившие ребенка, чувствовали себя гораздо увереннее и счастливее своих незамужних подруг. Они знали то, о чем их одинокие приятельницы и понятия не имели. Сегодня — все наоборот.

Она горела от нетерпения, желая поскорей рассказать Бернхарду о своих желаниях и планах. В ожидании вечера Марлена надела свое самое красивое домашнее платье и накрасилась.

Андреа зашла в ванную, уселась на край ванны и с серьезным видом наблюдала за ее стараниями.

— Ты куда-то идешь сегодня вечером?

— Нет. Я просто хочу обсудить нечто важное с папой.

— И для этого нужно накрасить лицо?

Марлена прыснула:

— Нет, конечно, нет.

— А почему же тогда?

Да, почему? Нужно ли ей объяснять дочери, что красивое лицо может создать благоприятную предпосылку для трудного разговора? Ну и жизнь! Разве придет когда-нибудь в голову Бернхарду постричься и протереться одеколоном, чтобы сообщить жене, что он собирается посещать специальный семинар по повышению квалификации?

— Я хочу быть красивой для себя самой. Это дает мне… — Она запнулась. Что это ей дает? Мужество? Ага, значит, ей требуется мужество, чтобы поговорить с мужем о своем собственном будущем? Неужели Бернхард на ее месте тоже прибегал бы к подобным уловкам? Тогда к каким — сексуальным? Надел бы обтягивающие джинсы и начал вертеть бедрами? Она намылила руки и вымыла лицо.