Дикси Браунинг - Ее пятый муж?

Не то чтобы она ожидала увидеть Джека Смита: ведь на стоянке не было машины. И ей даже не хотелось увидеть его, но ведь он сказал, что не закончил того, чем занимался — установкой, модернизацией или ремонтом сигнализации.

Саша сказала себе, что она не разочарована; нет, конечно. Во всяком случае, не из-за себя. Но уже несколько месяцев они ищут кандидата для Лили Салливан, красивой блондинки-аудитора с печальными глазами, которая живет недалеко от Марти. Насколько им известно от Файлин, которая по мусору может узнать о человеке больше, чем любой агент ЦРУ, у Лили никого нет.

Беда в том, что они не могут найти ни одного подходящего мужчины, который может заинтересоваться красивой и к тому же умной женщиной.

Лучших кандидатов уже расхватали; остались только те, которых объединяет одно слово «слишком»: старые, молодые, скучные или тупые.

По удивительной иронии судьбы именно две свахи — Дейзи и Марти — сняли сливки: Дейзи вышла замуж за Келла Мэджи, который приехал в Мадди-Лэндинг, чтобы разыскать родственника, а Марти нашла свое счастье с привлекательным плотником, которого она наняла для перестройки дома.

Она не завидует им, вовсе нет! Саша повернулась, чтобы войти внутрь, и внезапно ее каблук провалился в щель между двумя досками. Взмахнув руками, она попыталась сохранить равновесие, ухватившись за шезлонг, который отъехал в сторону. Острая боль пронизала левую ногу. Несмотря на отчаянные попытки удержаться на ногах, Саша упала, сильно ударившись пальцами правой руки о покоробившийся от солнца деревянный пол.

— Ой, помогите! Ах, черт! Черт! Черт! — она раскачивалась взад-вперед, ухватившись одной рукой за щиколотку и размахивая другой; при этом злополучный каблук все еще оставался в ловушке.

Увидев, что розовая замша, обтягивавшая двенадцатисантиметровый каблук, безвозвратно погибла, Саша испустила стон отчаяния и боли. Она дорого заплатила за эти туфли, зная, что ничто так выгодно не подчеркивает красоту женских ног, как тонкие высокие каблуки. Особенно если женщина перестала расти — по крайней мере вертикально — еще в пятом классе. Ей с детства твердили, что рыжие не должны носить ничего розового, поэтому она из кожи вон лезла, чтобы при каждом удобном случае на ней было что-нибудь розовое, пусть даже какая-нибудь бижутерия из турмалина.

Трясущимися пальцами Саше удалось расстегнуть пряжку на щиколотке и высвободить ногу из остроносой туфли, которая казалась ей такой красивой, что обычно она даже не замечала пытки, которой подвергала себя.

Проклятье! Щиколотка уже становится похожа на раздувшуюся колбасу. Мало того, она сломала три ногтя и ухитрилась засадить в ладонь уйму заноз, которые могут вызвать заражение крови.

Говорят, что половые доски обрабатывают мышьяком. Неужели на галерее тоже?

Хорошо, что ей удалось расстегнуть золотой браслет на щиколотке. По крайней мере, теперь нет опасности, что нарушится кровообращение. О господи! Здесь, на галерее пустого коттеджа, ее ожидает смерть. От безжалостного солнца она станет красной, как вареный краб. Кожа на носу облупится, чайки и скопы забросают ее бездыханное тело мерзким птичьим пометом…

Сотовый телефон! Но она оставила его в сумочке. Если бы ей удалось встать, то, используя пластмассовый стул как палку, она бы смогла допрыгать до комнаты и набрать 911. Хотя после вчерашнего….

Но, может быть, по утрам дежурит другой диспетчер.

Слезы струились по лицу Саши и, оставляя на румянах потеки туши, стекали по подбородку на нарядную блузку. Она расстегнула вторую туфлю и отшвырнула ее в сторону. Какой прок от одной, если другая погублена? Если бы не тот факт, что женским ногам ничто не льстит так, как воздвижение на пьедестал — а она настолько тщеславна, что хочет использовать любое преимущество, какое только можно получить, — она бы бросила предательские туфли в огонь, как только бы попала домой.

Но сначала нужно попасть туда.

Саша ползла на коленях к стулу, надеясь ухватить его за ножку, когда услышала шаги у себя за спиной.

— Что, черт подери, вы сделали с собой? — пророкотал знакомый голос.

Она вздрогнула и, извернувшись, увидела любителя подсматривать — мужчину, который до смерти напугал ее вчера.

О господи, простонал внутренний голос, только не в такой позе!

— Помогите! — пискнула она.

Сидя в машине Джейка, который вез ее в больницу, Саша отвлеклась от своих горестей, чтобы дать себе три клятвы. Во-первых, отныне никаких двенадцатисантиметровых каблуков, во всяком случае, на работу. Во-вторых, с сегодняшнего дня она вдвое сократит потребление углеводов. Прощайте, пончики с глазурью и цельное молоко!

Джейк настоял на том, чтобы снести ее вниз.

Так как в случае отказа ей бы пришлось съехать по лестнице на пятой точке, что превратило бы эту часть тела в такое же плачевное состояние, как ладонь, Саша позволила ему подхватить себя на руки. Чувствуя, как крепко он прижал ее к своей теплой, мускулистой груди, она смутилась до такой степени, что даже не стала противиться.

Третья клятва вылетела у нее из головы; по всей вероятности, она касалась необходимости обходить стороной любого мужчину, который может сломить ее сопротивление недовольным ворчаньем, сердитым взглядом и ароматом мыла, зубной пасты и кофе с прослойкой чисто мужского запаха.

Не говоря уже о том, что его прикосновение равносильно тому, которое возникает, если сунуть палец в штепсельную розетку.

Все внутри у нее дрожало, когда Джейк усадил ее в машину и подложил что-то под ногу. Он протянул руку к ремню безопасности, но Саша оттолкнула ее.

— Я сама могу пристегнуться.

— Ну, так пристегнитесь, — буркнул он.

Какого черта он сердится, удивилась она, преисполнившись жалости к себе и в то же время чувствуя странное волнение. Это у нее перелом щиколотки, а не у него. И не в его правую руку попала инфекция, и теперь она распухнет до плеча, и ее придется ампутировать. К тому же есть вероятность, что ей грозит смерть от заражения крови.

Кроме того, у нее, возможно, аллергия на антибиотики, поэтому она может скончаться от анафилактического шока или других роковых последствий идиосинкразии.

Джейк ехал быстро, сбрасывая скорость у светофоров, чтобы избежать резкого торможения при неожиданном переключении цвета. Саша неохотно оценила это. Щиколотку дергало, как больной зуб, и ей это ужасно не нравилось. Она ненавидит боль. Кем-кем, а стоиком она никогда не была.

— Вы в порядке? — спросил Джейк, когда они проехали мимо памятника братьям Райт. Хорошо, что он больше не ворчит. Пожалуй, в его голосе слышится беспокойство.

— Нет, не в порядке. Мне больно, — огрызнулась Саша. Ребячливое поведение с ее стороны, но что ей терять, если все уже потеряно? Чувство собственного достоинства? Ха!