Курортный роман на фоне World news - Юлия Нестерова
– Поезд в субботу. Утром выезжаем на вокзал.
– То есть четыре. Всего четыре. А у меня еще и два дня выходные.– Алексей, чуть сжал мою руку и задумался, – завтра мне надо уехать в Город. Можно, я приду к тебе вечером?
(Местные жители свой городок называли Приморском, а соседний большой город – Городом). Несмотря на то, что наши отношения неуклонно развивались, его предложение застало меня врасплох. Раньше все как-то случалось само, а сейчас мне предлагалось принять решение, а соответственно и взять ответственность за него. Но я тоже помнила, что осталось всего четыре дня, и ответила:
– Приходи. Адрес запомнишь?
Ночь я опять спала плохо, перепроживая события дня. Больше всего меня волновало и смущало предложение Алексея. Я вроде как ему сама дала аванс, но внутренне была не готова к следующему этапу этих отношений. В детстве я была пионеркой и комсомолкой, и, похоже, в глубине души ими и осталась. Да и дедушка мне не раз повторял: "Оставаться наедине с мужчиной – это пахнет вонючим!" Помимо мужа я не была близка ни с одним мужчиной, и, что греха таить, побаивалась. К тому же дома сын, как он отнесется к визиту Алексея?
Мистический свет луны заливал комнату, зовя к приключениям.
Я даже встала и критически оглядела себя в зеркале, не понимая, что мог во мне увидеть такой интересный мужчина. Забитая с детства Самооценка твердила:
– Ему от тебя что-то нужно. К его услугам пляж, полный стройных красавиц с ногами от ушей.
На что Тело отвечало:
– Главное – пригласить, а потом ты (обращаясь к Самооценке) помолчи, пожалуйста, мы сами разберемся.
Странно, за 35 лет жизни я и не замечала, что у моего Тела такой громкий голос.
До утра я вся искрутилась, пытаясь найти удобное место на постели, но это мне никак не удавалось: то простыня жаркая, то подушка твердая.
День десятый
У наших спасателей сегодня выходной, поэтому вместе с семьей Павлика мы решили, наконец, поехать смотреть дельфинов. Прогулка на кораблике действительно всем понравилась. Когда мы отошли достаточно далеко в море, заметили быстро перемещающиеся почти по поверхности волн иссиня-черные спины с могучими плавниками. Это и были дельфины. Стремительно выныривая и совершая удивительные маневры у носа корабля, они как бы заигрывали с ним, кружились в воде, высоко выпрыгивали из моря, привлекая внимание людей. Мальчишки были в восторге. Несколько часов мы наслаждались видами побережья и загорали на палубе.
Родители Павлика оказались приятными людьми. После поездки мы вместе пообедали в любимой пиццерии Владика. Оказалось, что они снимают квартиру недалеко от нас, и мальчишки уговорили меня отпустить Владика к ним на вечер. Все складывалось так удачно, как будто за меня наверху уже все решили.
Владика забрали до 10, а в 7.15 вечера в мою дверь деликатно постучали. Как вы догадываетесь, к тому времени я уже накрасилась, причесалась, несколько раз переоделась, недовольная своим видом, и успела себя накрутить, что мой спасатель вообще не придет.
Еще раз нервно глянув в зеркало, я открыла дверь. На пороге стоял Алексей. Как-то так получалось, что раньше все у нас случалось само собой, а, глядя друг другу в глаза, мы сразу стушевались. Мы даже не знали о чем говорить. Мужчина первым прервал молчание и шагнул в комнату, закрывая за собой дверь:
– Прости, что я без цветов и шампанского. Ехал из города, думал, вообще не успею.
Господи, я даже и не ожидала, что он придет с цветами. Букеты, шампанское – это были атрибуты какой-то другой жизни. Я все еще не знала, как надо себя вести, только сейчас осознав – как же давно у меня не было свиданий!
Но Алексей знал: он шагнул ко мне и поцеловал. Это был наш первый настоящий поцелуй. Мне показалось, что раньше я и не целовалось по-настоящему. Оказывается, когда целуешься с человеком, к которому чувствуешь сильное влечение, то это совсем по-другому. В этот момент я как цветок, в честь которого названа, внутренне развернулась навстречу любимому человеку и распахнула свои лепестки, впитывая его тепло. Всю тоску последних ночей я вложила в этот поцелуй, да что там последних ночей, всю невостребованную нежность последних лет, и в ответ я получала нечто, что невозможно описать словами. Не помню, сколько мы целовались, но я вдруг вспомнила, что даже не предложила гостю попить воды с дороги, не говоря уж об еде. Хотя на столе стояло приготовленное угощение.
Когда Алексей отстранился, переводя дух, я запоздало пригласила его к столу, но он, уточнив, где сейчас Владик, ответил, что поесть-то он всегда успеет. Но воды выпьет, он и впрямь бежал ко мне от самой автобусной остановки. Но даже пил он, одной рукой обнимая меня, словно в любую минуту я могла исчезнуть.
– Как твоя шея?– спросила я, проведя по еще заметному следу от веревочки креста.
– Да, что нам, спасателям, будет, ласонька?– беспечно откликнулся Леша, ставя стакан, и вновь разворачиваясь ко мне.– Знаешь, я ведь ни с кем так никогда не целовался. Лилька, что же это между нами происходит-то?
Вопрос был риторическим, так как ответить на него я бы все равно не смогла – мы продолжили упоенно целоваться. А наши тела вели свой диалог, откликаясь на каждое прикосновение. Я уже поняла всю ничтожность моих ночных размышлений. Какая разница, что там когда-то говорил мой дед, если каждая струночка в моем теле сейчас поет. Я не то, что была согласна, я просто ждала продолжения как манны небесной. Но в тот миг, когда руки мужчины начали расстегивать молнию у меня на спине, в дверь забарабанили.
Молния тут же приняла свое правильное положение, а Алексей чинно сел за накрытый стол. Конечно, смахнуть глупые счастливые улыбки с наших лиц оказалось не так легко.
За дверью стояла Зоя, мама Павлика, и мой сын в окровавленной футболке. Зоя была очень напугана. Оказалось, ребята играли в парке, рядом с нашим домом, сильно раскрутили карусель, и Владик, не удержавшись, с нее упал. Правда, он отделался ушибами и разбитым носом, но кровь шла так сильно, что залила всю футболку. Зоя страшно переживала: взяла чужого ребенка и не доглядела. Но, когда она увидела Алексея, в ее взгляде проскользнула брезгливость. Совсем, мол, баба оголодала, спасателями с пляжа не брезгует. Раньше я бы распереживалась и сгорела от стыда. Но сейчас мне было только досадно, что
