Маргарет Уэй - Радуга любви

— И вовсе нет, мистер Бенедикт. Я не нервничаю. Правда, вы напугали меня, вот и все!

Он не без злорадства скривился.

— Меня тогда едва не хватил удар. Глупо ведь?

Пейдж не ответила. Что она могла сказать? Внутри у нее все кипело, но держалась она спокойно, даже с прохладцей. И это в то время, как ее охватило какое-то странное беспокойство и возбуждение. Словно неслась она куда-то на бешеной скорости. Она украдкой обвела взглядом его плечи и голову, словно бы обозначила контур, тщетно выискивая в нем хоть какое-то сходство с Джоэлем. Неожиданно он повернулся к ней, и Пейдж вздрогнула, смущенная и рассерженная тем, что он подсмотрел, как она пялится на него. Земля под ногами у нее обнаружила вдруг свою предательскую зыбкость, разом утратив присущую ей твердость, — так проявили себя зыбучие пески столкнувшихся противоположностей. Иногда это случалось с нею, и она уже ничего не могла поделать. Однако необходимо быть вежливой с этим человеком, от этого многое зависит, очень многое. Но кое-что уже прояснилось: он не намерен облегчать ей задачу. И все-таки они могут еще поиграть в эту игру — жмурки. Или же отказаться от нее и просто исчезнуть!

Видимо, эти размышления отразились на ее лице, потому что у него появилось вдруг странное выражение, словно бы он от души забавлялся.

— Так идете вы или нет? Я смотрю, вы очень привередливо взвешиваете все «за» и «против».

Горло у нее дернулось, она быстро сглотнула, как если бы все ее смятение собралось в комок.

— Стало быть, мы не улетаем прямо сейчас? Вообще-то все мои вещи остались в офисе.

Он помедлил, поглядев на нее сверху вниз, не наклоняя головы. Этот нехитрый трюк очаровал ее, смутно напомнив Джоэла.

— Дитя мое! — Он нарочно растягивал каждое слово. — Даже чтобы спасти изнывающего от тоски влюбленного, я не намерен срываться куда-то в песчаную бурю.

Она нахмурилась, напряженная, как скрипичная струна.

— Песчаная буря? Но ведь не здесь же? — Глаза ее негодующе сверкнули.

— Именно здесь! — Нет, он точно дразнил ее. Пейдж сжала зубы. — И не так далеко отсюда. Вы не могли не заметить: воздух буквально пропитан электричеством.

Она не решилась ответить ему. Слишком уж явный намек, слишком язвительный взгляд этих зеленых глаз. Она столько готовилась, столько ждала не для того, чтобы здесь пикироваться, хотя как было бы приятно съездить ему по уху, да так, чтобы зубы затрещали. Она вскинула голову, испугавшись такой примитивной реакции: неужели она уже впитала в себя эту странную, дикую красоту? Неужели уже подчиняется ей? Сердце ее забилось сильнее. В таком случае она должна понимать, что происходит. Скорее всего виноват во всем Тай Бенедикт. Мужское его естество, откровенно проступая во всем облике, ее раздражало, а аура непоколебимого высокомерия, должно быть неотделимая от физической его природы, вообще выводила ее из себя. Регресс. Атавизм. Он принадлежал другой эпохе. Той, когда мужчины были всем, а женщины — так, ничем! И Пейдж тоже была бы ничем, если б не восхищение, почтение даже, с которым относились к ней молодые люди ее круга (но вряд ли она это понимала). Выдержав его испытующий взгляд — взгляд уверенного в себе мужчины, она вернула его с таким же нарочитым спокойствием.

— В следующий раз я, пожалуй, причешусь, — проговорила она вкрадчивым, елейным голоском.

— В следующий раз? — Его глаза вспыхнули и странно потемнели.

— Когда мы увидимся в следующий раз, — уточнила она.

— Очаровательно. Продолжайте. Вы меня интригуете! — Голос у него был язвительным и высокомерным, однако холодность не могла скрыть другого — врожденной склонности к какой-то бесшабашной удали, унаследованной им от отца, Герцога Бенедикта.

Она инстинктивно поспешила отвести взгляд: что-то внутри нее предостерегало ее от подобных мыслей.

— Вы, как видно, женоненавистник, мистер Бенедикт.

— Тай, пожалуйста, просто Тай. И прекратите уже, малышка. — Глаза его вспыхнули, точно зеленые молнии. — Мы с вами, похоже, движемся по кругу. К тому же, как я понимаю, вы заранее настроили себя на битву. Что такое? Вы разве шуток не понимаете?

Волна жара вдруг прилила к щекам. Она его остро чувствовала, этот жар.

— Никогда в жизни меня в этом не обвиняли.

— Нет? — пробормотал он задумчиво. — Значит, вы просто не поняли эту конкретную шутку. По крайней мере, такое сложилось впечатление. — Сейчас это говорил холодный, рассудительный человек. Она не смотрела на него. Она запрокинула голову, и в глаза ему бросилась молочная белизна ее шеи.

— Это разные вещи, — наконец выдавила она и умолкла, не желая продолжать бессмысленную перепалку. Его нелегко будет одолеть, этого чужака, этого барона от скотофермы, с его мужественным настороженным лицом, зелеными глазами и ресницами, которым бы позавидовала любая женщина.

— И в чем разница? — Он явно не давал ей ускользнуть так просто.

— Ну, я не знаю… пока не знаю! — Все-таки он заставил ее ответить.

Отвернувшись, Тай едва ли не нежно отмахнулся от какого-то насекомого.

— Я так и думал, что вы не знаете. Прошу прощения, что я вообще завел этот разговор. — Теперь лицо его выражало только легкую скуку. Резким жестом он указал на джип, припаркованный в скудной тени административного здания. — Вы пока можете посидеть в машине. Я сам соберу ваши вещи и переговорю с Томом.

Слова его не задержались в ее сознании. Казалось, они лишены всякого смысла. Он пошел, ступая ритмично и мягко, как будто согласие ее разумелось само собою. Она осталась стоять на месте, всем своим видом выражая возмущение. Да как он смеет командовать ею, какая наглость!

Он оглянулся, небрежно, неторопливо, словно бы все шло как надо, и только в самой глубине его глаз собрались колючие точечки.

— Ну давайте же, садитесь в машину. Какой вообще смысл спорить? Нам придется вернуться в город. Лишние пара часов ничего не изменят.

Она всей кожей чувствовала его взгляд — сверху вниз — острый взгляд, который будто колол ее. Пейдж отвернулась, ощущая, как все вокруг вдруг поплыло куда-то, ускользая от нее.

— Постараюсь запомнить, — пробормотала она, пытаясь сохранить присущую ему иронию. Ей это плохо удалось, руки у нее стали беспомощными и упали вдоль тела, голова поникла. Он сощурил глаза, чтобы солнце не жгло их своим опаляющим блеском, всмотрелся в нее, потом шагнул, тем же властным жестом ухватил ее за руку и потащил к джипу.

— Знаете, я никому бы, наверное, не поверил, что за такое короткое время можно так хорошо узнать женщину. Когда вы нервничаете, вы начинаете дрожать. Вот и сейчас вы дрожите. На такой-то жаре!