Джулия Джеймс - На волшебном балу

Включая мою мать! Попользовался, а после выбросил на помойку!

Гнев вновь всколыхнулся в ее груди.

Томазо между тем заговорил снова:

— Человек хочет гордиться своими детьми. Но как я могу гордиться сыном, если он так себя вел?

В его глазах Лаура увидела боль. И раскаяние.

— Глупо с моей стороны думать, что ты захочешь знаться с семьей отца. — Он снова тяжело вздохнул. — Езжай домой, если хочешь. Я не имею никаких прав на тебя. Невозможно исправить то, что сделал Стефано с твоей матерью и с ее родителями. Я не был хорошим отцом, Лаура. Мне хотелось оправдаться, став тебе хорошим дедом, но…

Его голос сорвался.

Лаура продолжала сидеть. Тихо гудел блок питания, за окном щебетали птицы, из коридора слышались приглушенные голоса.

И все равно было очень тихо.

Внезапно она взорвалась:

— Он видеть меня не хотел!

На ее щеках вспыхнули красные пятна. Она вскочила на ноги.

— Но я хочу, Лаура.

Слабая рука протянулась к ней.

— Я хочу, — повторил он снова. — Для Стефано слишком поздно, но я прошу… прошу, если еще не слишком поздно для меня… Кроме тебя, у меня родных нет. Ты единственная. Дай мне немного своего времени. Хоть маленький шанс побыть с тобой.

Его глаза удерживали ее, притягивали. Медленно, очень медленно, словно не понимая, что она делает, Лаура подошла и кончиками пальцев коснулась его руки.

— Спасибо, — тихо произнес Томазо.

На обратном пути к вилле Лаура молчала, глядя в окно. Алесандро изредка посматривал на нее. Она закрылась в себе, словно в раковине. Но что-то в ней изменилось. Она стала как-то… мягче.

Он нахмурился. Возможно ли такое? Конечно, нет. Мягкость — неподходящее слово для описания Лауры Стов. Она жесткая и непоколебимая, как гранит.

Он снова взглянул на нее, пока она угрюмо смотрела в окно. Да, выражение ее лица изменилось. И еще… неизвестно уж как, но она ухитрилась выглядеть теперь не так отвратительно.

Он загнал эту мысль внутрь. Ему нет дела до того, как она выглядит, — ему требуется только знать, настроена ли она прислушаться к просьбе Томазо. Если да, то тот должен сдержать обещание, данное ему, Алесандро, относительно должности президента компании.

— Итак, — услышал он свой резкий голос, — что вы собираетесь делать дальше? Дать деру в

Англию? Или подарить деду немного своего драгоценного времени?

Голос его звучал даже грубее, чем ему хотелось бы. Лаура повернула голову.

— Я… я ненадолго задержусь. Пока ему не станет лучше. Думаю, мне не обязательно слишком торопиться.

Никогда не стоит торопиться возвращаться в твою насквозь промокшую дыру, подумал Алесандро. На кой она ей сдалась? Если она поладит с Томазо, о том доме можно забыть.

Так же, как Томазо можно будет не думать о руководстве фирмой. Нетерпение пронзило Алесандро. Ему хотелось назад, в Рим. Прочь отсюда. Принимать дела компании.

Наслаждаться обществом Делии Деллатор.

Ее образ возник перед ним. Шикарная, модная, чувственная.

Какая разница между ней и женщиной, сидящей рядом с ним!

Он отвернулся. С этой девицей покончено. Отвезет ее на виллу, и в Рим. Он набрал номер своего секретаря. Сообщил о своих планах. Со здешней проблемой он развязался.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В какой-то момент Алесандро покинул виллу, но Лаура не придала его отъезду никакого значения. У нее было полно своих забот.

Что она наделала? Уступила человеку, с которым заранее решила держаться со всей возможной твердостью. Кусай теперь локти. Что теперь будет?

Впрочем, она точно знала, что. Сердцем уже понимала, что позволила себе принять Томазо Вейла в качестве деда.

Она останется с ним — ненадолго. Пока он не поправится. Не умрет же она от этого, верно?

Когда на следующий день его доставили домой, она выбежала из комнаты, куда добровольно заключила себя, и вновь ощутила странный укол в сердце при виде его хрупкой фигуры на носилках. Он заметил ее и просиял.

— Ты не уехала.

Комок подкатил к ее горлу.

— Нет, — сумела сказать она. — Как… вы себя чувствуете?

Он слабо улыбнулся.

— Гораздо лучше после того, как тебя увидел, дитя мое.

Она неуверенно улыбнулась в ответ и проводила взглядом его носилки, пока их несли наверх по широкой мраморной лестнице.

Этим же днем, попозже, он спросил о ней, и она пошла к нему. Его поместили в комнате, напомнившей ей дворцовые палаты, с огромной кроватью под балдахином и резной старинной мебелью. С ее точки зрения, все тут было чересчур, но ему явно нравилась такая обстановка. Она с удивлением обнаружила в себе снисходительность взрослого к капризам малыша. Томазо заметил улыбку, с которой она оглядела комнату.

— Полагаешь, тут слишком помпезно?

— Вы — прямая противоположность моему деду… — Она запнулась. — Моему другому деду. Вкус у него был спартанский. Он полагал, что лишь иностранцы падки на вычурный декор. Томазо слабо улыбнулся.

— С его позиции, я и есть иностранец. — Он похлопал по краю кровати, на которой полусидел, и Лаура машинально опустилась рядом с ним. — Когда я был мальчиком, мы были очень бедны. Жили в обшарпанной малюсенькой квартирке с древней мебелью на окраине Турина. Я всегда обещал себе, что вырасту и разбогатею.

Он огляделся по сторонам, и Лаура заметила удовлетворение на его лице. И гордость.

Неужели вы, правда, начинали с нуля?

С одной лишь уверенностью в себе. Выглядел он куда лучше, щеки порозовели. Уже не казалось, что жизнь вливается в него по проводам, хотя около кровати все еще стоял кардиограф.

Я решил заработать деньги, много денег — и заработал!

Мой дедушка… другой дедушка, — второй раз сказать это оказалось легче, — никогда не говорил о деньгах. Считал неприличным упоминать о них.

О, — мигом откликнулся Томазо, — так всегда с теми, у кого они есть с рождения. В противоположность тем, кто добился их сам. Отец Алесандро тоже был таким: говорил, что доход — грязное слово. — Тон его слегка изменился. — Тем не менее, он с большим удовольствием тратил то, что мы зарабатывали.

— Зачем тогда он пошел в торговлю?

— Разорился, — прямо ответил Томазо. — Поэтому он благосклонно согласился стать моим партнером, когда я предложил ему объединить силы. Он был очень полезен мне — открыл передо мной двери в дома всех своих высокопоставленных друзей, в том числе тех, кто занимался банковским делом и коммерцией. Но он никогда не интересовался бизнесом так, как я. Вот молодой Алесандро… Он совсем другой.

По-моему, он все время работает. Вечно утыкается носом в компьютер или какие-то документы.