Мирра Хьюстон - Трудная любовь
Может быть, слишком осторожным.
Теперь или никогда, сказала она самой себе в один прекрасный день, но вздрогнула, когда услышала стук в дверь. Как глупо. Она так долго раздумывала, пока не решила, что первым будет Чарльз. Так что не было причины не открывать дверь.
Все будет хорошо. Линда взялась за дверную ручку. Чарльз был безопасным и благоразумным выбором. Он позаботится о ней…
— Линда, — позвали ее женские голоса, прервав воспоминания. — Подружка, иди и присоединяйся к празднику. Где же ты?
Ричард хранил молчание. Вместо этого он нагнулся и подбросил очередное полено в костер, безуспешно стараясь не смотреть на вновь прибывших участников пляжной вечеринки. Линда была одета в черные обтягивающие брюки, туфли на низком каблуке и свободный светлый свитер. Волосы ее были собраны в хвостик. Когда она повернулась, чтобы взять пиво у Бобби, пламя костра высветило ее профиль, изящный, как рисунок на китайской вазе. Она всегда была тонкой натурой, к тому же безупречно аккуратной.
Пламя взметнулось, жадно поглощая сухое дерево. Ричард подбросил еще полено. Искрящийся фейерверк на фоне темного занавеса ночного неба… Присев на корточки, он смотрел, как раскаленные искорки уносятся в высь ночного неба извилистой дрожащей тропинкой.
Большинство пришедших расположились на низких стульях или пляжных лежаках. Линда обошла гостей и приблизилась к Ричарду.
— Садись, — кивнул он, преодолевая неловкость и ощущая ее присутствие всей кожей, несмотря на то, что взгляд его оставался прикованным к пламени.
— Привет! — Она села на бревно.
— Привет.
— Здесь хватит места и на двоих.
Он чуть помедлил, но потом примостился рядом. Наполовину засыпанное песком, бревно было серым и гладким, отполированным бесчисленными пляжными воздыхателями.
— Хочешь пива? — спросила она, протягивая свою бутылку.
— У меня есть, спасибо.
Напряжение между ними было почти невыносимым. Что его заставляло по-прежнему считать Линду одной из воздыхательниц своего брата? Все эти годы именно данное обстоятельство не позволяло им идти дальше ничего не значащей болтовни, редких приветственных похлопываний друг друга по плечу или случайных касаний.
Сможет ли свадьба Чарльза изменить что-то? Или инерция настолько сильна, что даже женитьба красавчика Бейли не в силах что-то серьезно изменить в сознании других людей? Оно словно отравлено представлением о том, что Линда и Чарльз — идеальная пара. А может быть, на ней теперь стоит печать неудачницы, как будто в последний момент ее так называемый жених разглядел в ней нечто такое, что заставило его отпрянуть от нее и быстро переключиться на другую, даже потеряв огромную сумму, оставленную им по завещанию щедрым Генри Веллингтоном. Это было самое ужасное! Не будешь ведь каждому встречному-поперечному доказывать, что они, к несчастью, против своей воли стали героями одной из легенд, которыми питаются скучающие жители маленьких городков, не избалованные захватывающими событиями, которыми кишат мегаполисы.
Ричард разговаривал неохотно, чтобы не выдать своих настоящих чувств. Словно электрический ток пронизывал все его тело, и он не мог игнорировать этот факт, как ни старался.
Линда обняла колени руками.
— Я все думаю, что Чарльз по-прежнему должен быть здесь, с нами. — Она говорила тихо, стараясь не выделяться на фоне остальных.
— Мне тоже не хватает его.
— Он всегда был лидером среди нас. — Девушка обвела глазами весело болтающих и смеющихся друзей. — Даже если мы женимся или уезжаем, занимаемся карьерой или детьми, мы всегда стремимся быть вместе и все знать друг о друге, ведь правда?
Идиотка! Что она несла… К чему все эти ностальгические упоминания о Чарльзе! Да она сама в первую очередь все еще находится в плену глупой легенды, словно ей неудобно перед остальными за то, что жизнь развеяла их иллюзии и надежды.
— Да, мы будем дружить несмотря ни на что.
Линда быстро взглянула на него и отвела глаза.
— Дружить? — нелепый в данной ситуации вопрос вылетел у нее сам собой.
Ричард не стал уточнять. Он всегда был таким. Особенно с Линдой. Просто не хотел знать ответы на некоторые вопросы.
Держись подальше от этой леди, дружище! — одернул он себя. Сохраняй дистанцию. Даже сейчас, когда они сидели бок о бок, они не соприкасались. Ее щеки нежно розовели в отсветах огня, гладкие и блестящие волосы цвета верескового меда с отдельными темно-янтарными прядками были собраны в хвост. Ему всегда хотелось коснуться их. Ее лица. Ее шеи. Ее груди…
— Я вообще-то был удивлен, что Чарльз вернулся сюда, — сказал он, — после всех этих проблем с Вирджинией и несостоявшейся свадьбы.
— О нет, твой брат принадлежит этому месту.
— Пожалуй. Чего не скажешь обо мне.
Кто-то принес гитару. Бобби прыгал под музыку и тряс бутылкой так, что ее содержимое выплескивалось на окружающих. Лизи смеялась и кидалась в него кукурузными хлопьями. Несмотря на весь этот шум, Ричард уловил короткий вздох Линды.
— Как ты можешь так говорить? — Она подвинулась ближе, заглянула в его лицо и положила руку ему на колено. — Ты принадлежишь этому месту больше, чем кто-либо.
— Я — не Чарльз.
Она пожала плечами:
— Ну и что?
Ричард усмехнулся, чувствуя себя полным идиотом.
— Чарльз более выдающийся представитель нашего клана. Лидер, как ты сказала. А по мне, если я уеду навсегда, никто даже скучать не будет.
Линда убрала руку с его колена:
— Ошибаешься.
Она сделала большой глоток пива, хотя Ричард знал, что Линда не была большой поклонницей этого напитка. Поняв, что приятель смотрит на нее, девушка мягко улыбнулась, не решаясь сказать что-нибудь еще.
Ричард замолчал, не желая получать сочувствие от женщины, которой был, похоже, небезразличен. Линда понимала его так же хорошо, как и он ее. И этого было достаточно. Каждый раз, приезжая домой, он наслаждался, изучая ее. Когда они были вместе, он постоянно чувствовал ее присутствие, ощущал в ней родственную душу, близко воспринимая каждое ее слово, улыбку, жест. Он мог закрыть глаза и узнать ее по запаху. Чистый, едва уловимый, свежий аромат солнечной лаванды…
Еще не хватало, ты брось эти штучки, дружище! — подумал он, чувствуя нарастающее возбуждение внутри себя. Главное — вовремя остановиться.
— Мне кажется, ты скоро уедешь, — бросила она небрежно.
Он и так пробыл в Мидлхилле слишком долго — сначала авария, потом медленное выздоровление. То удовольствие, которое он получал от своей тяжелой, суровой и увлекательной жизни, заставляло его всегда жадно стремиться к новым приключениям. Последние годы оказались слишком сложными. Неподвижность заставила его по-другому посмотреть на мир. Ему было тесно в Мидлхилле. Но исключительно оттого, что впереди лежала неизвестность.
