Счастье со второй попытки - Ким Лоренс
Они с Майей простили мать, ведь они были родными людьми, и теперь сестры желали только одного: чтобы их наконец‑то разведенная мать не испытывала чувства вины.
– Как поживают твои родители? – Она спросила это из вежливости, не сумев приглушить холодную нотку в голосе.
– Нормально.
Подняв брови в знак одобрения, Беатрис вспомнила о том, как прошел ее первый ужин с его родителями. В парадной столовой дворца ощущалось такое напряжение, что у нее пропал аппетит. Все реплики короля и королевы, обращенные к ней, содержали скрытую иронию, поэтому Беатрис пришлось пойти спать голодной.
И в одиночестве.
Было два часа ночи, когда она услышала шаги Данте. До этого момента она лежала в кровати без сна, в чужой комнате, в чужой стране, и считала минуты, которые казались ей бесконечными.
Она включила ночник, стоявший на столике.
– Прости, я не хотел будить тебя.
Беатрис увидела, каким измученным было лицо Данте. Ей захотелось обнять его. Если для нее сегодня был тяжелый день, то для него, похоже, этот день был в сто раз тяжелее.
– Я не спала, – сказала она, когда он сел на край кровати. – Я ждала тебя. Ты выглядишь очень усталым. – Она провела ладонью по его подбородку. На нем уже выросла короткая щетина, и это было очень сексуально.
– Я не очень устал. – Наклонившись, Данте сжал ее руку и прошептал прямо в губы: – Я просто хочу быть с тобой.
Беатрис отогнала от себя эти болезненные воспоминания. Они напомнили ей о ее собственной глупости. Данте всегда возносил ее на чувственные небеса, но в ту ночь их связь была гораздо глубже. Приходя в себя после страсти, она прижалась к нему, и слезы счастья выступили у нее на глазах. Она чувствовала себя такой… счастливой.
Но это была ложь, самообман, и трещины в отношениях появились уже в тот момент, когда их разгоряченные тела остывали в бархатистой тьме.
Глава 4
Беатрис ждала, когда он оденется, а затем задала вопрос, который долгое время не отпускал ее.
– Можно спросить тебя… – Она замолчала, втайне завидуя Данте, который мог дистанцироваться от негативных эмоций. Если бы вокруг рушился мир и царила всеобщая паника, он сумел бы сохранить спокойствие и здравый смысл.
– Спросить?
– Повлияет ли прошедшая ночь на наш развод? Будут ли какие‑нибудь юридические последствия?
– И ты об этом беспокоишься?
– Да, а ты разве нет?
Данте усмехнулся.
– Ты разве собираешься кому‑нибудь об этом рассказать?
Беатрис покраснела.
– Разумеется, нет. Но Майя… Впрочем, она не станет осуждать нас. Она никому не скажет.
– Конечно, не скажет, – хмыкнул Данте.
Проигнорировав его сарказм, Беатрис вновь задала свой вопрос:
– Ну, так повлияет или нет?
– Не вижу для этого никаких оснований.
– Тогда давай забудем об этой ночи, и каждый из нас пойдет своим путем.
– Похоже, ты уже делаешь это…
В голосе Данте прозвучал намек, что ей не следует этого делать. Беатрис вспыхнула от гнева. Их прощание сильно затянулось.
– Ну да, конечно, ведь есть еще жизнь после Данте, и ты знаешь об этом. – Ее голубые глаза насмешливо блеснули.
Стиснув зубы, Данте с силой заправил край рубашки в брюки, поправил пряжку ремня и провел рукой по волосам.
– Скажи, кто он?
– Кто «он»? – Тихо выдохнув, Беатрис почувствовала облегчение. На этот раз у нее не было повода для гнева.
Неужели Данте ревнует ее? Неужели он считает, что его почти уже бывшая жена должна хранить ему верность? Ведь сам он все это время вряд ли отказывался от секса.
– Полагаешь, я нуждаюсь в мужчине? – возразила она, презрительно выгнув бровь. – Мне никто не нужен! Я не такая, как моя м… – Беатрис умолкла, не желая говорить об этом.
Данте на секунду представил себе, что какой‑то другой мужчина ласкает роскошное тело Беатрис, целует ее милое лицо, любуется ее сапфировыми глазами и гладит ее гладкую золотистую кожу…
Данте с трудом подавил в себе вспышку ревности. Ее мелодичный грудной смех должен радовать только его, и никого больше.
– Нам следовало бы ограничиться страстным любовным романом.
Так было бы проще. Они сгорали бы от желания, наслаждаясь друг другом, а потом их страсть остыла бы. И никаких сожалений, никакого ощущения незаконченного дела.
От этих слов Беатрис вздрогнула.
– Но я забеременела… И мы с тобой поженились только из‑за этого.
Лицо Данте помрачнело.
– Я совсем не это имел в виду, и ты знаешь об этом. Я знаю, ты винишь меня в том, что у тебя случился выкидыш, но…
– Я виню тебя?
Данте горько усмехнулся.
– Разве ты никогда не думала о том, что, если бы тебя не заставили переехать в другую страну, в чужое окружение, что, если бы ты не была изолирована от всего привычного тебе, ты не потеряла бы ребенка?
– Я ни о чем подобном не думала.
По его лицу было видно, что он так не считает. И почему ей никогда не приходило в голову, что Данте винит себя в потере ребенка?
– Врачи говорили мне, что многие женщины теряют детей на ранних сроках беременности, даже не зная о том, что они забеременели.
– В этом деле большую роль играет стресс. Если бы у нас был умопомрачительный роман, то страсть сгорела бы, как костер, и мы расстались бы друзьями.
– Разве мы не договорились о том, что этого не могло быть?
Данте пожал плечами. Он вообще не собирался жениться и считал, что будет ужасным мужем. Так оно и вышло.
– Тебе пора идти. – Прикусив нижнюю губу, Беатрис взглянула на дверь.
– Да, я сейчас уйду.
Внизу было тихо, но Беатрис поняла, что тайно выпроводить Данте ей не удастся. Майя все равно увидит его.
«От моей сестры ничего не скроешь!» – с улыбкой подумала Беатрис.
Она затянула пояс на халате, и шелковистая ткань соблазнительно обрисовала грудь. Взгляд Данте устремился на ложбинку между ее грудей.
Беатрис сглотнула – от блеска его глаз у нее пересохло в горле.
– У тебя халат такого же цвета, как та твоя кофточка, в которой я тебя увидел в первый раз.
– Правда? Я не помню, – солгала она.
– Ты сделала только хуже, прикрыв лицо той шалью. И ты ругалась, как матрос, когда врезалась в меня.
– Это ты врезался в меня, – возразила Беатрис, переведя дыхание. Она вспомнила, как он взял у нее шаль, проигнорировав ее протест. «Позволь», – сказал он, и она позволила ему. А вскоре позволила гораздо больше.
Даже умоляла его об этом!
