Сандра Браун - Навстречу завтрашнему дню
— О… — Он издал глубокий, исполненный сожаления вздох. — Но вы же не можете винить парня за то, что он пришел к неверному, но вселяющему в него надежду выводу? — Она не ответила, и он переспросил:
— Ведь не можете?
Она засмеялась, хотя в действительности в этой ситуации не было ничего смешного.
— Да, я не могу винить парня за то, что он пришел к неверному выводу. Мне следовало сразу же поставить вас в известность, что я замужем.
Между ними снова повисло молчание, на этот раз немного более напряженное, чем в прошлый раз.
— Вы не пообедали в самолете и, должно быть, проголодались. Почему бы вам не пойти и не перекусить со мной?
— Дакс!
— Хорошо, хорошо. Извините! Настойчивость у меня в крови.
Снова молчание.
— Я не могу никуда с вами пойти, Дакс. Пожалуйста, поймите. Вы же понимаете? — Внезапно ей стало жизненно необходимо, чтобы он понял.
Вслед за легким потрескиванием кабеля раздался глубокий вздох.
— Да, к сожалению, понимаю.
— Хорошо… — Она помедлила. Что говорят в подобных случаях? Было приятно познакомиться? Когда-нибудь увидимся? Желаю удачи в борьбе за пост сенатора? Но она сказала только: — Спокойной ночи. — Это прозвучало не так определенно, как «прощайте».
— Спокойной ночи.
Повесив трубку, она тяжело вздохнула. Она почти слышала, как Николь кричит на нее: «Ты что, совсем с ума сошла?!»
Они постоянно ссорились из-за участия Кили в ПРНС, но это не шло ни в какое сравнение с их стычками по поводу личной жизни Кили или, точнее говоря, по поводу полного ее отсутствия.
Николь любила мужчин, и они любили ее. Она пользовалась ими так же небрежно, как большинство пользуется коробочкой «клинекса», — просто ежедневно использовала и выбрасывала. Но пока была с мужчиной, любила его безгранично. Ее мужчины отличались разнообразием форм, размеров и происхождения. Она обожала их всех.
Каким образом Кили умудрялась сохранять верность мужу в течение двенадцати лет, было выше разумения Николь.
— Боже мой, Кили, прожить двенадцать лет с одним мужчиной было бы достаточно ужасно, но прожить двенадцать лет с одними лишь нежными воспоминаниями глупо до идиотизма.
— Он не просто «один мужчина», он мой муж, — терпеливо объясняла Кили.
— Если этот твой муж однажды вернется домой, в чем я сильно сомневаюсь, неужели ты думаешь, что вам удастся начать с того места, где вы остановились? Брось, Кили. Ты слишком для этого умна. И ради бога, не рассказывай мне, через что ему довелось пройти. Он уже не будет тем самым человеком, которого ты помнишь, да и ты, подруга, уже не та розовощекая девица, возглавлявшая группу поддержки.
— Спасибо, — сухо бросила Кили.
— Это не насмешка, а комплимент. Ты женщина, Кили, и тебе необходимы мужчины или, если это не соответствует твоим устаревшим моральным принципам, мужчина. Могу дать тебе взаймы одного из своих.
Несмотря на свою досаду, Кили не могла удержаться от смеха.
— Нет, благодарю. Не знаю ни одного из твоих, которым мне захотелось бы воспользоваться. Разве что, может быть, Чарлз. — Кили искоса бросила испытующий взгляд на подругу.
— Он? Но он не принадлежит к числу «моих мужчин».
— Нет?
— Нет!
— Он влюблен в тебя, Николь.
— Влюблен?! Да он даже никогда не пытался затащить меня в постель. Единственное, что он хочет, — это раздражать меня до безумия, что ему прекрасно удается.
— Он не стремится выполнять все твои прихоти, вот о чем ты говоришь.
— Мы обсуждаем не меня и Чарлза, — решительно заявила она. — Мы говорим о тебе и мужчине.
— Хорошо, — с драматическим видом произнесла Кили, положив руки на бедра и глядя в лицо Николь. — Предположим, я встречу мужчину. Как ты думаешь, придется ли ему по вкусу водить меня в кино и рестораны, ничего не получая взамен?
— Нет. Ты привлекательная, умная и сексуальная — он непременно захочет с тобой переспать, и как можно скорее.
— Вот именно. А я не могу сделать это, Николь, потому что я замужем за другим. Так что конец романа. Конец дружбы. Я оказываюсь там, с чего начала.
— Не обязательно. Ты можешь переспать с ним. Ты можешь даже влюбиться, раз уж придаешь этому такое значение. Ты можешь найти способ, чтобы Марка объявили…
— Не говори так, Николь. — Предостерегающие нотки в тоне Кили прекратили спор.
Николь в раскаянии опустила голову и принялась рассматривать свои наманикюренные ногти. Наконец, подняла глаза на Кили и улыбнулась раскаивающейся улыбкой.
— Извини, я слишком далеко зашла. — Она подошла, нежно обняла подругу и поцеловала в щеку. — Я ворчу на тебя только потому, что люблю тебя.
— Знаю, что любишь. Я тоже люблю тебя. Но мы никогда не сойдемся во мнениях на этот предмет, так что давай поговорим о чем-нибудь другом. Ладно?
— Ладно, — уступила Николь, но затем пробормотала: — Я все-таки считаю, что, если бы ты как следует повалялась в сене хоть с захудалым жеребцом, это принесло бы тебе большую пользу.
Если бы Николь узнала, что Кили ответила отказом на приглашение выпить кофе с Даксом Деверексом, одним из самых завидных холостяков страны, она, без сомнения, просто задушила бы ее.
Этому не суждено состояться. А жаль, подумала она, зажигая дневной свет в ванной. Горячий душ — это именно то, что ей сейчас нужно для того, чтобы ослабить напряжение всех мускулов. Затем она свернется калачиком в постели и станет просматривать записи своей завтрашней речи.
Вода в душе была чуть теплой, но этого оказалось достаточно, и она почувствовала себя значительно лучше, когда вышла из ванной, обмотав вымытые волосы полотенцем и натянув свой толстый махровый халат. Голубое гостиничное полотенце совершенно не сочеталось с ее желтым махровым халатом. Но какая разница?
Она как раз включала лампу на ночном столике рядом с уже разобранной постелью, когда раздался тихий стук в дверь. С осторожностью, присущей женщинам, привыкшим жить в одиночестве, она с опаской приблизилась к двери и проверила, закрыта ли она.
— Да? — тихо спросила она.
— Обслуживание номеров.
Она прислонилась к двери и прижалась лбом к ее холодной поверхности. Тщетно пыталась она унять охватившее ее сердцебиение. Открыла было рот, чтобы заговорить, но, обнаружив, что во рту пересохло, тяжело сглотнула.
— Вы что, с ума сошли? — кое-как хриплым голосом удалось проскрежетать ей.
— Возможно, — согласился Дакс. — Это один из глупейших поступков, которые мне доводилось совершать в последнее время, но… — Она представила себе, как он пожимает плечами. — Можно войти?
— Нет!
— Кили, ваша репутация, не говоря уж о моей репутации и о моей кампании, пойдет прахом, если кто-нибудь пройдет по коридору и увидит меня у вашей двери. Все равно как если бы Карл Бернстайн и Боб Вудворд[1] нашли меня здесь. Так что, пожалуйста, откройте дверь, пока не случилось ничего столь ужасного. У меня кое-что для вас есть.
