(не)мой шанс на счастье - Екатерина Звонарь-Елисеева
— Всё, закругляемся, — спустя пятнадцать минут Тамир щелкнул пальцами, давая сигнал отряду собираться. — Здесь больше нечего делать.
Бойцы первыми покинули это жуткое место, помогая Артему нести изможденных детей, другие без лишних церемоний толкали пленных. И вскоре помещение опустело. Последними к выходу двинулись Данила, Тамир и Виктор.
Усумов с кузеном шли впереди, а Тамир шел, прислушиваясь к себе. Дыхание почему-то участилось, сердце билось о ребра, грозя сломать грудную клетку. В мыслях зазвучала отчаянная мольба Иры: «Тамир…». Ее голос эхом разносился по всему организму, будоража и будя дурное предчувствие.
Всего миг — и ослепительная вспышка отняла зрение. Еще один — и жгучая боль, пронзившая всё существо Тамира, заставила его согнуться пополам, а потом и вовсе упасть на колени. В ту же секунду, оглашая диким, пробирающим до костей рёвом пространство вокруг, вперед вырвалась Тень. Сам Алдаров скорчился, жадно хватая ртом воздух, готовый трансформироваться, ибо когти уже скребли плитку, оставляя глубокие царапины, глухое яростное рычание заклокотало в глотке.
— Что… что это?! — Данила ошалело обернулся и застыл, непонимающе тараща глаза и глядя, как по помещению мечется вполне осязаемый огромный волк, жутко скалящий пасть, сверкая багряным заревом в глазах, топорща загривок.
— Это Тень, — коротко пояснил Виктор и рванулся к Тамиру. — Это дар нашего вожака. Тамир, что с тобой? Ты меня слышишь, брат?
— Тень…, — протянул Усумов, зажимая ладонями уши. Вой этого призрачного волка проникал в самую глубину сердца, цеплял там такие чувствительные струны, о которых старейшина даже не подозревал. Все дрожало от боли, сжималось, не желая впускать ее в себя, но безрезультатно. Данила мотнул головой, силясь избавиться от нарастающего звона в ушах. Так вот он, какой этот древний дар… От внутренних размышлений его оторвал глос вожака:
— Ира…, — захрипел Тамир, с трудом призывая Тень к себе и вставая на ноги. — Ева! Они в беде! Что-то случилось, — сквозь зубы процедил он, утирая липкий пот со лба. — Немедленно возвращаемся!
Пока они бежали к машине, смартфон Виктора разразился трелью. Он принял звонок и вывел его на динамик. Изменившийся, ставший каким-то скрипучим от тщательно скрываемого ужаса, голос Карима подтвердил самые худшие опасения Тамира:
— Это нападение. Атака была настолько быстрой, что никто вовремя не среагировал. Ребятам на посту подкинули шашку с нервнопаралитическим газом, поэтому так получилось. Потом подожгли дом, взорвали пункт охраны, хозяйственные постройки, отрезая пути отхода. Тамир, прости старика, не уберег! Их обеих забрали… Иру и Еву похитили!
— Роман! Это он! — утробно заревел Алдаров. — Я ему сердце вырву!
Глава 41
Сознание возвращалось медленно, тупой болью отзываясь в затылке, стоило автомобилю подпрыгнуть на ухабах. Ирина окончательно пришла в себя от резкого торможения, и еще до того, как открыть глаза почувствовала, как ей в лицо плеснули ледяной водой. Брызги попали в нос, и она закашлялась. Слепо пошарила рукой и, не обнаружив дочери, подскочила. Осмотрелась и на секунду перевела дыхание — Ева сидела рядом и, как ни в чем не бывало, рассматривала место, куда их привезли. Выражение детского личика было сосредоточенным, а взгляд — внимательным.
— А-а, — протянул один из, похитителей, — в себя пришла. Как раз вовремя.
«Вовремя для чего?» — хотелось бы ей спросить, но Ира проигнорировала оборотня и сжала пальчики дочки. Ева повернулась и ободряюще улыбнулась, и столько было в этой улыбке от Тамира, что у Иры заныло сердце. Вопросы один за другим закопошились в голове. Кто похитители и что им нужно? Зачем им Ева? На миг стало страшно — а вдруг кто-то узнал о нарушенном запрете и сейчас ее вместе с дочерью привезли на место приведения наказания в исполнение? Додумать Ирине не дали, когда дверца машины распахнулась. Другой оборотень недобро оскалился и грубо рявкнул:
— Вылезай!
Ира не стала провоцировать агрессию, ловко выбралась из машины и протянула руки к Еве. Дочка охотно перебралась к матери, цепко обхватив ее шею.
— Что-то не больно вы испуганы, — раздался над ухом неприятный голос.
Ира покосилась в сторону и даже притормозила, чтобы увидеть говорившего. Вздрогнула, заметив оборотня с обезображенным лицом. В глазах его горел зловещий огонек, губы скривились в мерзкой ухмылке.
— Кто вы и что вам нужно? — твердо спросила Ира.
Незнакомец прищурился, изучающе окинув ее с головы до ног и обратно.
— Где же истерики? Почему не вопишь? Ведь ты даже понятия не имеешь, что ждет тебя и твое отродье.
— Кто вы? — повторила Ира.
— Упертая, да? — вздернул он бровь и задумчиво добавил: — Это может тебе только навредить. Итак, зовут меня Роман Марыкин. Я, если тебе угодно, ученый в некотором роде.
— И что же вы изучаете?
— Скажем так, феномен полукровок, — отозвался он.
Ира, как ни старалась, не сумела удержаться и сглотнула. Проницательный, пробирающий до костей, взгляд Романа, словно лезвием полоснул по ней; этот оборотень заприметил ее реакцию и понимающе усмехнулся. Следующее его движение вынудило Иру крепче прижать к себе Еву и сделать шаг назад. И она тут же болезненно сморщилась — в спину чем-то точечно ткнули. Наверное, дулом какого-то оружия, подумалось Ирине.
— А какой может быть феномен у полукровок? — спросила она.
— Какая любопытная, — пожурил ее Роман, но глаза его при этом остались холодными и бездушными. Ими он пристально изучал Еву, будто вынюхивал воздух вокруг нее, обходил то с одной, стороны, то с другой.
Ира, зная дочь, лишь прижимала ладонью ее голову к себе, не позволяя ей смотреть по сторонам, иначе Марыкин встретился бы с бесстрашным и открытым взглядом Евы.
— А причем тут я и моя дочь? — Ира вскинула подбородок, не желая выдавать своих истинных эмоций.
— Ответственные граждане указали на тебя как на злостную нарушительницу закона, — осклабился Марыкин.
— Они ошиблись, — уверенно отчеканила Ирина.
Роман снова обошел ее по кругу, поднял руку, чтобы коснуться дочери. Ева, сохраняя угрюмое молчание, тряхнула головой, ни словом ни жестом не выдавая свою сущность. Хотя Ира могла поклясться, ощущала, как вибрировало в горле дочери рычание, как кололись острые коготки. Ире оставалось только молиться, чтобы дочка удержалась. Но, кажется, этого Романа не так-то легко было провести, потому что он, приблизив свою голову к их лицам, сделал резкий вдох и рвано выдохнул. По губам его расползалась отвратительная улыбка.
— Какой занимательный, однако, экземпляр, — только и отозвался он, скрывая свои мысли. Было нечто в этой полукровке знакомое, оно расцарапывало внутри былую рану, пробуждая жгучую
