Двойня для генерального - Кэти Свит
— Спасибо, — благодарю мужчину, принимая стеклянный стакан из его рук. Делаю глоток воды, становится чуточку легче.
— Ничего страшного, — говорит совершенно спокойно. — Поверьте, я уже привык к подобной реакции.
— Увы, — вырывается у меня.
— Увы, — подтверждает он.
Какое-то время мы молчим. Я пытаюсь прийти в себя, успокоить разбушевавшиеся чувства.
— Почему вы говорите, что найденный мужчина похож на Матвея? — поднимаю на него глаза. — Вы же его видели вчера, знаете как он выглядел и вот что был одет во время аварии.
— Знаю, — произносит печально. Хмурится. Смотрит на меня исподлобья. — Понимаете, Светлана, — начинает с осторожностью. Неустанно косится на меня, словно раздумывая стоит ли продолжать.
— Продолжайте, — прошу. — Мне уже лучше, — я просто сижу. Падать в обморок в таком положении гораздо безопаснее. — Честно.
— Там сложно разобрать, что это он, — произносит печально.
— В смысле? — не понимаю.
— Давайте я лучше вам покажу, — предлагает то, от чего я бы с удовольствием отказалась.
— Хорошо, — киваю. — Показывайте.
Мужчина подходит к столу, достает из своей папки несколько фотографий, неспешно раскладывает их по лакированной поверхности. Руки немного дрожат, он тоже переживает.
— Прошу, подходите сюда, — показывает на карточки.
Мне приходится собрать всю свою с
волю в кулак, всю свою смелость. Поднимаюсь, на негнущихся ногах иду к столу, смотрю на фотографии. Сердце замирает.
Глава 54. Света
— Это не он, — произношу посмотрев на лежащие передо мной снимки. Ноги подкашиваются, приходится сесть на стул.
— Уверены? — взгляд следователя остается непристрастным. Но по мужчине видно, ему очень важен мой ответ.
— Да, — киваю. Голос не слушается. Я начинаю дрожать. — Видите, — показываю на татуировку у изображенного на фото мужчины. — У Матвея её нет.
— Только татуировка? Или есть ещё что-то? — уточняет следователь.
— Есть, — показываю на снимки и принимаюсь старательно объяснять почему это не Илларионов. Меня внимательно выслушивают, записывают показания, затем прощаются. Я никуда не спешу уходить.
Сижу на стуле, смотрю в одну точку. Дышу. Кажется, что если позволю себе испытать хоть какое-то чувство, то плотину слёз прорвёт и я захлебнусь в своем горе.
С того момента, как ушёл следователь, кажется, прошла целая вечность. Но я сижу на стуле в кабинете Матвея, смотрю на его рабочее место и не могу отсюда уйти.
— Света, доченька, вот где ты, — из-за приоткрытой двери выглядывает моя мама. — Тебя все потеряли, — ласковым голосом обращается ко мне.
— Я здесь, — пожимаю плечами. — Куда ж мне деваться? — горько ухмыляюсь.
— Милая, прости меня, — подходит ко мне, садится рядом. — Я никудышная мать и все твои беды из-за меня, — берёт меня за руку, заглядывает в глаза.
— Брось ты, — отмахиваюсь. — Это жизнь. А в ней бывает всякое.
— Что есть, то есть, — соглашается со мной.
В кабинете повисает тишина. Удивительно, но присутствие мамы меня совершенно не раздражает. Наверное, моя нервная система окончательно сошла с ума.
— Я не хотела, чтобы так вышло, — говорит тихо. — Когда мы с твоим отцом подстраивали мою смерть, то даже не могли подумать во что это всё выльется, — тяжело вздыхает. — Геннадий зациклен на мести, он не успокоится, пока не уничтожит всё, что было дорого Мише. Мы хотели, чтобы ты была в безопасности, — слёзы в глазах.
— У вас не получилось, — поджимаю губы.
— Прости, — шепчет.
Смотрю на свою маму и понимаю, что все эти годы, пока она скрывалась, ей было гораздо хуже, чем мне. Я-то её оплакала и похоронила. А она всё это время знала, что я рядом и жива. Но подойти посмотреть на меня нельзя ни при каком раскладе.
Пытка. Настоящая пытка для любящего материнского сердца.
— Я не держу на тебя зла, — вдруг четко это понимаю. — Особенно после того, что случилось сейчас.
— Свет, я поговорила со следователем, — признаётся. — Рассказала ему всю правду, — говорит с жаром. — У меня были некоторые документы, они помогут посадить Апрельского. Я всё отдала следователю, он был очень удивлён, а потом ознакомился с ними и сказал, что Геннадию не отвертеться. Апрельский сядет! Всё будет хорошо!
— Надеюсь, — шепчу. Тянусь к маме за обьятиями, она тут же прижимает меня к себе. Баюкает, гладит по спине, по волосам. Говорит подбадривающие слова.
Мне становится чуточку легче.
— Мама, вот ты где! — в кабинет заходит Денис. Сын включает свет. Мы щуримся.
— Малыш, что случилось? — тут же вытираю слёзы. Не хочу, чтобы он их видел.
— Тебе папа звонит, — говорит совершенно спокойным тоном. А у меня почва уходит из-под ног.
— В смысле? — не понимая смотрю на него.
— Пап, она мне не верит! — произносит Дениска.
— Сын, мне очень нужно поговорить с мамой, — до моего слуха долетает ослабленный голос любимого мужчины.
— Матвей! — подскакиваю на месте, подбегаю к нашему сыну. — Ты где? Ты как? Ты живой? — из меня один за другим сыплятся вопросы.
— Я живой. Так просто меня не одолеть, — слышу смешок и хочу его треснуть.
— Где ты? — спрашиваю. Мне нужно знать!
— Зая, ты только не переживай, — просит меня. — Я в больнице. Мне сделали операцию, я долго приходил в себя. Только что перевели в палату и я смог хоть до кого-то из вас дозвониться.
— Ты
