Иллюзия счастья - Наталья Евгеньевна Шагаева
– Да, знакомы мы с тобой давно. Я даже иногда скучаю по нашим былым сессиям. Давно мы с тобой не шалили, – подмигивает мне, забирает, мой бокал с виски, нагло отпивает, протягивая мне его назад. – Какой-то ты напряженный. Не понравилась девочка? Есть другая, новенькая, как раз сейчас здесь. Молодая, еще неискушенная, могу поделиться, – смеется, закидывая ногу на ногу. – Пошли, поиграем с ней, развратим немного как раньше, как ты любишь, без садизма в легкой форме. Она не против, – заманчивое предложение, раньше меня это заводило. Мы с Эвелиной делили несколько раз, одну и ту же девочку. Еще несколько месяцев назад, я бы не задумываясь согласился, а сейчас не хочу, и за это еще больше злюсь на себя.
– Не хочу. Надоели шлюхи, – с раздражением выдаю я, допивая виски, заказываю себе еще.
– Обидно, – немного надувая пухлые губы, произносит Эвелина.
– Не принимай на свой счет. Ты не шлюха. Работаешь ты честно, а твои сексуальные пристрастия я не осуждаю, каждому свое. – Просто все осточертело, я и сам в последнее время не знаю, чего хочу.
– Ого, Богатырев. Ты либо стареешь, либо влюбился, третьего не дано.
– Дано. Мне просто все приелось, ну или как вариант, старею, тоже подходит. А любовь… ты сама-то веришь в это слово? – иронично усмехаюсь, а сам в ужас прихожу от того, что понимаю – я, бл**ь, действительно влюбился как мальчишка, от того места себе не нахожу. От того и злюсь.
– Я верю, Андрей, верю. Любовь – она есть. Просто она разная, у каждого своя, у кого-то ранняя по молодости и глупости. А у кого-то поздняя, осознанная. Ее просто нужно принять, впустить в себя и тогда все встанет на свои места.
– И давно ты у нас стала философом? – Эвелина не отвечает, усмехается, внимательно смотрит мне в глаза.
– Ну и кто она, Богатырев? – приподнимаю брови, делая вид, что не понимаю, о чем она говорит. – Ладно, Андрей, не лезу в душу, – грациозно поднимается со стула, хлопает меня по плечу. – Пойду я поработаю. Если что-то изменится, звони. Всегда помогу расслабиться. – Киваю ей в ответ. Допиваю второй бокал виски. Иду домой.
Прохожу в пустую квартиру, швыряю ключи, бумажник на стол, прохожусь по гостиной, на ходу скидывая с себя рубашку. Последнее время все чаще ловлю себя на мысли, что не могу находиться долго в своей квартире один. Кажется, каждая деталь в этом помещении напоминает мне о Виктории. Забытая ей расческа в ванной и жасминовый гель для душа, которые почему-то так и остаются на полках, и рука не поднимается это все убрать, выкинуть. Моя рубашка в ее комнате, которую она присвоила себе и носила утром на голое тело, а я мешал ей готовить, забираясь под рубашку, сжимая ее всегда желанное тело. Все время хочу отчитать свою домработницу за то, что она словно не замечает этой рубашки, оставляя ее висеть на стуле. Она ЕЕ запах хранит. Ее цветочный аромат, смешанный с запахом нашего секса, и мне это запах крышу сносит и покоя не дает.
Что это? Пресловутое чувство с заезженным словом «любовь»? Когда-то давно, еще в молодости, я любил. Но эта любовь ничего, кроме нервов, больной одержимости, разочарований и ненужных метаний мне не принесла. Я давно решил, что это чувство не для меня. А сейчас что? Взрослое, осознанное чувство? Черт, дожил! Я осознал, что люблю, с подачи Эвелины. Женщины, у которой извращенное понятие о любви. Только вот я не уверен, что завтра все не изменится, и я разлюблю или потеряю интерес. Виктория заслуживает большего, чем быть просто моей любовницей, женщиной, с которой мне приятно проводить время, а большего я предложить не смогу, даже не смотря на то, что люблю. Лучше для меня и для нее, оставить все как есть, чтобы потом не было мучительно больно.
Мне просто нужно забыться, позвонить брюнетке и начать жить по привычному графику. Так лучше будет, Киска, поверь. Я же видел, как ты не хотела прощаться со мной. Я видел, как отпускать не хотела. И я не хотел, я даже где-то пожалел, что все закончилось так быстро. Но поверь мне, Киска, моя любовь ничего хорошего тебе не принесет. Тебе не нужно еще большего разочарования в жизни. А я могу им стать…
Виктория
– Может, ты прекратишь срываться на собаке? Она ни в чем не виновата, – недовольно кидает мне Света, после того как я отругала Грома за разорванный тапок.
– Я не срываюсь на нем, он это заслужил. Посмотри, что он сделал с моими тапочками.
– Ну да, ты не срываешься. Ты сначала его ругаешь, а через полчаса, когда твоя злость подходит, ты обнимаешь его и плачешь, уткнувшись в его шерсть.
– Я не плачу… И…, – не знаю что хочу сказать, Света права. Этот пес день изо дня рвет мне душу на части. Я смотрю на собаку и вспоминаю ЕГО. А я должна его забыть, вычеркнуть, стереть из памяти. Но эти вечные приглашения на советы директоров и корпоративные праздники не дают мне спокойно вдохнуть. Все эти пригласительные до тошноты официальны. Иной раз я порываюсь туда, потому что знаю, что он обязательно там будет. И я смогу просто его увидеть. Но останавливаю себя из-за страха поймать его холодный, незаинтересованный взгляд. Боюсь увидеть его с другой, ведь такой мужчина просто не может оставаться один.
– Почему вы расстались? – осторожно спрашивает меня Света, отнимая у меня разорванные тапки, на которые я пялюсь как дура, находясь глубоко в себе.
– Мы не расставались. Мы… Нас не было.
– Вика, ты из тех женщин, которые просто не могут существовать без мужчины. Без внимания и заботы они просто вянут. Сначала это был твой отец. Потом…, – запинается, понимая, что упоминание Эда принесет мне боль. А мне не больно. Мне никак. Это имя для меня теперь – пустое место. Мне так легче воспринимать Эдуарда, словно его нет и не существовало вовсе, а все что было – это просто страшный сон. Сон, после которого внутри меня осталось невероятное чувство вины перед отцом, которое вряд ли когда-то отпустит меня.
– В общем, что я хочу сказать, – продолжает Света, пропуская упоминание об Эдуарде. – Ты должна сегодня посетить это собрание. Возможно, Андрей не просто так шлет тебе эти приглашения. Ты не задумывалась об этом? Может он просто хочет тебя видеть? А ты
