Кристина Дорсей - Сердце в небесах
— Неважно. — Рэчел подняла руку и погладила его по щеке, колючей от щетины, хотя она заметила, что перед ужином он побрился. Ей нравилось это ощущение его теплого тела, хотелось вечно наслаждаться им. При мысли, что сейчас он отодвинется, она глубоко вздохнула. — Почему вы вините себя в смерти Мэри?
Хотя она и ждала этого, все же она ощутила чувство потери, когда он убрал руку.
— Почему вы так считаете?
Логан уселся, перекинув ноги через край кровати оперся локтями о колени и уткнул лицо в ладони.
Рэчел еле удержалась от того, чтобы обвить руками его широкую спину. Она лежала неподвижно, наблюдая, как тяжело он дышит.
— Это были чероки. Кэролайн сказала мне. Вам не в чем себя винить.
— Я должен был быть здесь.
— Вы бы ничего не смогли сделать.
— Проклятие, Рэчел, мы ведь говорим о моей жене и ребенке. Как вы думаете, Вольф оставил бы свою семью в опасности? — Он повернул голову, но за завесой темных волос Рэчел не могла видеть его глаз.
— Когда вы уехали, чтобы присоединиться к ополчению, вы не знали об опасности. Враждебные действия шли на севере. Чероки считались союзниками. — Она помолчала. — И вы не знали о ребенке.
Теперь она могла видеть выражение его лица и почти пожалела об этом.
— Я вижу, что вы говорили с Кэролайн.
Рэчел села в кровати, откинув упавший на лицо локон.
— Да, говорила. — Она чуть приподняла подбородок и с вызовом встретила его взгляд. — Она мне все рассказала.
— Тогда чего вы от меня хотите?
— О Боже, да я просто хочу, чтобы вы поняли, что здесь нет вашей вины. Что совершенно ни к чему вам продолжать жить с этим чувством вины.
Рэчел вдруг поняла, что почти кричит, и понизила голос.
Казалось, этот взрыв ничуть на него не подействовал.
— А она говорила вам, что Мэри просила, чтобы я не уезжал? Что она плакала, умоляя меня остаться или взять ее с собой? Что я отмахнулся от ее просьб, говоря, что так будет лучше, что ей тяжело было бы следовать за ополчением?
— Я уверена, что так бы оно и было.
Он с невеселой улыбкой покачал головой:
— Вы все еще ничего не поняли, верно?
— Я стараюсь понять. — Рэчел вслушивалась в свое открытое ему сердце.
— Я не хотел, чтобы она была со мной. Потому что я не любил ее. — В его словах звучало отвращение к самому себе. — Она была воплощением чистоты и нежности, и все, кто ее знал, не могли ее не любить… за исключением ее собственного мужа. — Он с шумом втянул воздух. — И она умерла, потому что я оставил ее.
Прежде чем она успела что-то сказать, Логан встал и направился к двери, поправляя набедренную повязку. Когда дверь за ним закрылась, Рэчел рухнула обратно на подушки.
Чего ради она настаивала? Очевидно, в некоторых вещах ему не хотелось сознаваться… даже самому себе. А она зачем-то упорно откалывала кусочек за кусочком от той стены, которой он себя окружил, как будто отдирая корку с заживающей раны. И для чего? Чтобы она снова начала кровоточить? Рэчел закрыла глаза и глубоко вздохнула. Ему не хотелось говорить или думать о своей умершей жене. Он хотел все забыть. А она, Рэчел, должна была спасти его жизнь, а вовсе не делать ее невыносимой.
Просто спасти его жизнь.
Легко сказать. Но сейчас она была не ближе к своей цели, чем когда впервые очутилась у его хижины. Нисколько не ближе к возвращению в свою собственную жизнь.
Единственное, чего она добилась, — это вызвала в нем неприязнь к себе. И хотя Рэчел говорила себе, что ей все равно, сердцем она знала, что ей это вовсе не безразлично.
* * *— Заходите, Логан. Я не сплю.
Прошло уже четыре дня, и Кэролайн настолько окрепла, что теперь сидела в кресле-качалке у камина. Малышка Лиз мирно спала в колыбели рядом с кроватью, выставив крошечный задик.
Глядя на нее, Логан подумал о своей собственной дочери.
— Эта девица как будто с каждым днем становится длиннее.
— Знаю. — Кэролайн улыбнулась преисполненной гордости улыбкой и кивнула на глубокое кресло справа от себя. — Посидите немного со мной.
После того как он устроился в кресле, вытянув к огню длинные ноги в наножниках, наступило молчание. Кэролайн не поднимала глаз, занятая шитьем маленькой рубахи.
— Это для Калану, — наконец сказала она, приподнимая рубаху за плечи. — Еще один из моего выводка, который растет как на дрожжах. Вечная проблема с их одеждой.
Все же она сложила рубаху у себя на коленях и внимательно поглядела на него:
— Я все время думала, когда же вы зайдете поговорить.
— Откуда вы знали, что я зайду? — Он и сам не знал, черт побери, пока вдруг не обнаружил, что стучится в дверь ее спальни.
— Можете называть это интуицией. А может, я просто заметила, что вы не находите себе места.
— Я всегда ищу, чем бы заняться.
— Тогда, наверное, я решила, что вам надо облегчить душу. По тому, как вы смотрите на Рэчел… Где она, кстати?
— Играет с Алкини вместе с Калану и Мэри. Как бы она не взяла ваших детишек с собой, когда придет время отправляться.
Ее улыбка исчезла.
— Разве вы нас покидаете? Мы с Вольфом надеялись, что вы хотя бы зиму проведете здесь. Или останетесь насовсем — треть Семи Сосен ваша.
— Я собирался отправиться в Чарльзтаун повидать Джеймса.
— И только поэтому?
Не сводивший глаз с жарко пылающих поленьев, Логан взглянул на нее с некоторым удивлением:
— Да. — Он шумно выдохнул: — Нет. Я подумывал поговорить с доктором, пока буду там.
Она наклонилась, тронув его за рукав.
— Вы нездоровы?
Логан похлопал ее по руке, отрицательно качнув головой. Славная женщина жена его брата. Она ему понравилась с самой первой их встречи, когда он был так пьян и преисполнен сознания своей вины, что еле держался на ногах. С годами это впечатление только усилилось.
— Тогда в чем же дело?
— Рэчел… она говорит странные вещи. — Он откинулся на спинку кресла.
— Мы с ней разговаривали. — Он повернулся, ловя ее взгляд, и она продолжила: — О ее… прошлом.
— Значит, вы знаете? Про двор короля Георга, про широкий рот королевы Шарлотты и про то, что в нее влюблен брат короля?
— Влюблен в Рэчел? — Кэролайн сложила ру на груди. — Об этом она не говорила. Ну, сейчас она вряд ли стала бы это упоминать.
— Сейчас? Кэролайн, вы что, не знаете, что во всем этом нет и слова правды? То, о чем она рассказывает, просто не может быть.
— Почему бы и нет? Неужели так трудно поверить в то, что женщина благородного происхождения может оказаться в американской глуши? — Она заразительно рассмеялась.
— Я не забыл, кто вы такая, миледи.
— Была. Теперь я жена агента по делам индейцев и мать его детей. — Она не добавила, что такая жизнь ее вполне устраивает, да этого и не требовалось. Это было видно по ее лицу.
