Измена. Тени доверия - Алиса Зорина

— Ты ослепительна, — протянул цветы.

Ресторан «Ла Виоль» — место их прошлых побед и ссор. Сегодня столик стоял в укромной нише, затянутой бархатом. Приглушённый свет свечей скользил по хрустальным бокалам, а в воздухе витали ноты сандала и ванили.

Они говорили о Полине, о планах перекрасить гостиную, смеялись над старыми шутками. Его рука нежно касалась её пальцев, когда он наливал вино. Каждое прикосновение оставляло на коже жар, как будто через них проходили невидимые нити.

Он не спрашивал. Просто протянул ключ-карту, когда такси остановилось у «Этуаль».

Номер был залит мягким светом: сотни свечей отражались в зеркалах, а на столе ждала та самая склеенная ваза с одной алой розой.

— Чтобы напомнить: даже в идеальном есть место чему-то настоящему, — он коснулся её запястья, и её кожа вспыхнула.

Он начал с шеи. Губы скользили по чувствительной коже, оставляя следы от щетины. Его пальцы растегнули молнию на платье, и ткань упала на пол.

— Ты так прекрасна, — его дыхание смешалось с её, когда руки обвили талию.

Он целовал её медленно, исследуя каждый изгиб, будто впервые. Губы нашли шрам на её плече — место, где когда-то обожглась. Язык скользнул вдоль рубца, и она вскрикнула, вцепившись в него.

— Не торопись, — прошептал он, опускаясь на колени.

Его пальцы скользили по внутренней стороне бёдер, раздвигая их, а губы шли следом. Она задрожала, когда его язык коснулся самого чувствительного места. Каждый вздох, каждый стон растворялся в тишине комнаты, нарушаемой лишь трепетом свечей.

Он поднял её на руки, уложив на простыни, и вошёл в неё медленно, будто боялся пропустить миг, когда их тела станут одним целым. Их ритм был как старый танец — знакомый, но новый. Каждое движение говорило больше слов: «Прости», «Спасибо», «Люблю».

Она впилась ногтями в его спину, чувствуя, как его мышцы напрягаются под пальцами. Его губы прижались к её уху, шепча что-то нечленораздельное, пока волны наслаждения не накрыли их обоих.

После первого, неспешного раза, напряжение между ними не улеглось, а лишь набрало силу, как прибой перед штормом. Алексей пристально посмотрел на Марину, его пальцы впились в её бёдра, переворачивая на живот.

— Не двигайся, — его голос звучал низко, почти рычанием.

Она почувствовала, как его зубы смыкаются на её лопатке, а ладонь шлёпнула по мягкой плоти — не больно, но достаточно, чтобы кожа вспыхнула.

— Ты этого хотела, — не спрашивал, а констатировал, прижимая её запястья к простыне.

Его движения стали резче, глубже, сильнее, она вцепилась в подушку, подавляя крик, но он вырвался, когда его пальцы схватили её волосы, откинув голову назад.

— Кричи, — приказал он, и она подчинилась, теряя контроль.

Он перевернул её снова, подняв ноги на свои плечи. Его глаза, обычно сдержанные, горели диким огнём. Каждый удар был точным, расчётливым, будто он стремился не просто к наслаждению, а к тому, чтобы стереть границы между болью и наслаждением.

— Смотри на меня, — рычал он, и она не могла отвести взгляд, даже когда волны перехлёстывали через край.

Её тело выгнулось, ногти оставили красные полосы на его спине. Он не останавливался, продолжая даже после её кульминации, пока её стоны не смешались с мольбами.

— Ещё, — требовал он, и она, захлёбываясь, кивала, не в силах вымолвить ни слова.

Когда он наконец позволил себе кончить, его рык слился с её криком. Они рухнули на мокрые простыни, грудь вздымалась в унисон, а в ушах звенело.

Солнечные лучи пробивались сквозь жалюзи, рисуя полосы на полу. Марина потянулась, ощущая тепло его тела рядом. Алексей спал, его рука всё ещё покоилась на её талии. Она осторожно приподнялась, но его пальцы сжали её чуть сильнее.

— Ты никуда не уйдёшь, — прошептал он, не открывая глаз, и губы коснулись её плеча.

Она рассмеялась, выскользнув из объятий:

— Только в душ. Присоединяйся, если осмелишься.

Струи воды окутали её, смывая остатки сна. Пар заполнил пространство, превратив стеклянную дверцу в мутное полотно. Она закрыла глаза, вдыхая аромат цитрусового геля, когда дверь приоткрылась.

Муж прижал её к холодной плитке, вода стекала по его напряжённым мышцам. Его руки подняли её, ноги обвили его талию, а губы слились в голодном поцелуе.

— Ты выдержишь? — спросил он, входя в неё резко, без прелюдий.

Ответом стал её стон, заглушённый его губами. Ритм был неистовым, вода хлестала по спине, а её пятки впивались в его поясницу, подстёгивая.

Он кончил, прикусив её плечо, оставив след, который она будет прятать под платьем ещё неделю.

Глава 11. Доверие — это мост

«Реальность не прощает побегов. Она ждёт за порогом, сложив руки, и улыбается: "Ну что, попробуем снова?"»

Полина встретила их на пороге с подозрительно невинным видом. В руках — фотоаппарат, подаренный Дмитрием.

— Вы тут без меня не шалили? — щёлкнула она кадр, ловя их спутанные волосы и намёк на след от укуса на шее Марины.

Алексей фыркнул, пряча лицо в коробке с круассанами из отеля, а Марина потянула дочь в объятия:

— Мы просто… вспоминали, как быть семьёй.

— Слишком громко вспоминали, — Полина показала им голосовое сообщение от бабушки: «Соседка снизу стучала в потолок. Говорит, у вас там слоны танцевали».

Все рассмеялись, но смех был нервным, как будто они вернулись в клетку, где воздух всё ещё пах старыми ссорами.

Марина разбирала почту в галерее. Среди писем — заказ на серию фото для журнала. Тема: «Семья: правда без фильтров». Она замерла, глядя на пустой экран. В ящике лежал снимок Алексея, спящего на полу в окружении чертежей. «Неидеальный. Настоящий», — подписала она файл, но не отправила.

Алексей в это время стоял на стройплощадке нового моста. Инженер показывал трещину в опоре:

— Надо переделывать. Иначе не выдержит.

— Значит, ломаем и строим заново, — он снял каску, вытирая пот. «Как и всё остальное».

Марина мыла посуду, наблюдая, как Алексей учит Полину геометрии. Его рука дрожала, когда он чертил линии.

— Пап, ты всё перепутал! — засмеялась девочка. — Это же не треугольник, а квадрат!

— Видишь, даже я ошибаюсь, — он взглянул на Марину. — Но это не конец света.

Она отвернулась, пряча улыбку. В голове звучали слова из отеля: «Мы продолжим». Но здесь, под люстрой с пыльными плафонами, это казалось наивным.

Он застал её в гостиной, где она рассматривала старые свадебные фото.

— Ты жалеешь? — спросил он, садясь на пол.

— О чём? О том, что осталась? Или о том, что позволила тебе вернуться?

— Обо всём.

Она закрыла альбом,