Ирен Беллоу - Душой и телом…

Зик угрюмо смотрел на дорогу, силясь отделаться от противоречивых чувств, которым ни в коем случае не следует уступать. Он знал, что происходит, когда человек под наплывом чувств решает рискнуть своим душевным покоем. Считай, он его потерял.

Ветка, подхваченная порывом ветра, хлестнула по переднему стеклу, и Зик стиснул зубы, испытывая раздражение из-за дождя, из-за брата, из-за собственных мрачных мыслей и из-за женщины, которая дала им пищу.

На самом деле все проще простого. Он знал, что ему делать: сосредоточить все внимание на том, чтобы проехать по скользкой, залитой дождем дороге последнюю милю, отделявшую его от коттеджа, разузнать, зачем Билли понадобились деньги, выручить брата из беды и преподать ему хороший урок, вдолбив в башку что-нибудь стоящее.

Может, и ему самому этот разговор пойдет на пользу.

Осветив деревья фарами, он увидел за коваными воротами, на которых красовалась табличка с фамилией «Мэлоун», извилистую, поднимавшуюся в гору подъездную аллею. Зик свернул в сторону.

Коттедж, выстроенный из красной древесины и камня, стоял на аккуратно подстриженной лужайке в самом конце аллеи, на вершине холма. Зик поставил джип рядом с серебристым седаном и стал всматриваться в дом, лежавший в тени. На аллее не было видно старенького микроавтобуса Билли, из чего напрашивался вывод, что Челси — если именно ей принадлежит тот дорогостоящий седан, — давно спит и видит десятый сон.

Тогда что, черт возьми, ему делать?

Зик заглушил мотор и выключил фары. И в ту же секунду услышал звуки музыки. Из одного окна пробивался слабый, мерцающий свет. Перед мысленным взором Зика возник такой бесстыдно-сладострастный образ, что он почувствовал, как напряглось все его тело. Челси Коннорс одна сидела в темном доме и играла на рояле при свечах.

Зик протяжно вздохнул, выбрался из машины под дождь и, тяжело ступая, пошел к погруженной во мрак раздвижной застекленной двери, ведущей в коттедж.

Стук в дверь среди ночи в непогоду мог означать лишь то, что кому-то требуется помощь, сразу же решила Челси, отрывая пальцы от клавиш рояля Рэя Мэлоуна. Скажем, тому же Билли Норту.

Челси пошла открывать. Весь день она думала о Билли, надеясь, что он зайдет ее проведать, и размышляя над тем, что она ему скажет.

Бросив взгляд на экран монитора, подсоединенного к скрытой телекамере, она остановилась как вкопанная. Не веря глазам, она открыла дверь и замерла, держась одной рукой за стеклянную перегородку и пристально глядя на Зика. В дом ворвался ветер, отчего ногам сразу стало холодно, капли дождя упали на коврик, лежавший у входа.

Стоя на каменных плитах, которыми был выложен пол на первом этаже, он так же пристально, оценивающе смотрел на нее, как и тогда, в первый раз, когда она закончила исполнять свою программу в клубе «Метро». Его поношенные сапоги на шнуровке явно не предназначались для визитов к такой даме, как Челси Коннорс. На нем не было никаких теплых вещей на случай ненастья, хотя плечи и волосы намокли от дождя. Закатанные рукава полотняной рубашки обнажили сильные, загорелые руки, которые он держал в карманах с небрежной самоуверенностью мужчины, нисколько не сомневающегося в том, что находится тут с полным на то правом.

— Прошу прощения за полуночный визит, — наконец произнес он тоном, в котором не слышалось ни малейшего намека на извинение. — Я ищу брата.

К Челси вернулся дар речи.

— Знаю. Я просто гадаю, откуда вы свалились.

Он на мгновение прищурился, цепким взглядом ощупывая ее лицо, потом уголки его губ слегка дрогнули, отчего синяк в том месте, куда его ударил Билли, стал заметнее.

— Вы его ждете?

Вопрос нельзя было назвать невинным. Челси еще крепче сжала ручку двери. Она заставила себя разжать пальцы, затем, отведя раздвижную дверь немного в сторону, отступила, приглашая Зика Норта в дом.

— Нет, не могу сказать, что я его жду.

Зик Норт ничего не ответил, но и не вошел в дом. Он не поблагодарил ее за то, что она ему сказала, но и не развернулся, чтобы уйти.

Скользнув по ее лицу, Зик окинул взглядом убранство погруженного во мрак дома у нее за спиной.

В приливе раздражения Челси отодвинула дверь до конца и отступила, чтобы он мог видеть все, что хотел.

— Вашего брата тут нет, мистер Норт. Кроме меня, здесь больше никого нет, как вы сами можете убедиться, если войдете в дом. И я никого не жду.

Его бесстрастный взгляд, от которого ей становилось не по себе, снова упал на нее и прошелся по длинному хлопчатобумажному кардигану и леггинсам. Этот взгляд при всем желании нельзя было назвать сексуальным, и Челси, сделавшая движение с намерением поплотнее запахнуть кардиган, заставила себя остановиться. В конце концов, можно подумать, что ее застали врасплох в ночной рубашке и халате. От этого безотчетного порыва она снова почувствовала раздражение.

— Вас я тоже не ждала, — огрызнулась она.

— Вы что, всегда открываете дверь посреди ночи всякому, кто позвонит, не спрашивая, кто там?

Подняв голову, она бросила взгляд на миниатюрную, работающую на батареях телекамеру, установленную с внутренней стороны входа, прямо над раздвижной дверью.

— Я узнала вас, посмотрев на экран.

Прислонившись к косяку, он перехватил ее взгляд и посмотрел на телекамеру. Челси наблюдала за ним.

— Ну как, одобряете мою систему охраны? — насмешливо осведомилась она.

— Классная система. — Он провел рукой по волосам, и на промокшую насквозь рубашку упали дождевые капли. — Но у меня имеются большие сомнения насчет тех, кого вы тоже могли бы признать. Ну, скажем, этого паршивого ростовщика, у которого вы выкупили саксофон брата.

У Челси вырвался протяжный вздох. Ах, да. Саксофон. Теперь ясно, что его сюда привело. Она ведь не вняла его категорическим требованиям не соваться в дела Билли, и ему это пришлось не по вкусу.

— Чего же вы от меня ждали? — спросила она.

Оставшись стоять под дождем, уперев руки в бока, убежденный в собственной правоте, он ответил вопросом на вопрос:

— А с чего вы решили, будто вам нужно что-то делать?

— А с того, что я ни на минуту не поверила обещанию ростовщика не продавать саксофон, пока Билли не сможет его выкупить. Саксофон для него очень много значит.

Не обращая внимания на дождь, продолжавший идти с прежней интенсивностью, он буравил ее взглядом, который, казалось, пронизывал насквозь.

— Я же просил, чтобы вы не совались в это дело, — тихо произнес он.

— Вы не просили. Вы приказывали и просто-напросто решили, что я выполню ваши приказания. — Она выпятила подбородок и расправила плечи, несмотря на сквозняк, от которого ей хотелось плотнее завернуться в кардиган и захлопнуть дверь. — Вы ошиблись.