Джоанна Нельсон - Обычная история

— Как можно, — пробормотала Брук, кося глазом на уставившуюся на нее пожилую женщину, работницу музея. — Ладно, Лори, я сейчас не могу говорить, пока. Не затягивай со звонком.

— Конечно. Пока, Брук.

Брук нажала на кнопку «отбой», кинула телефон в сумочку и торопливо отправилась догонять свою группу.

Экскурсия заняла еще несколько часов: Брук посетила еще несколько экспозиций, и к концу у нее от усталости уже гудели ноги. Она едва ли осмотрела четвертую часть всех представленных экспонатов, а ведь ей еще хотелось посетить Публичную библиотеку! Хорошо, что у меня в запасе столько дней, радовалась Брук, направляясь к выходу.

Площадь встретила ее шумом, пестрой толпой и волной зноя, показавшейся после прохлады кондиционированных залов почти нестерпимой. Даже не верилось, что сегодня был дождь!

Брук немного постояла, а потом медленно двинулась куда глаза глядят. После получаса бесцельных передвижений она заметила уличных художников и направилась к ним. Первые два художника оказались последователями Кандинского, и Брук не стала задерживаться. У третьего мольберта она притормозила. На небольшом холсте были изображена часть площади и взлетающая стайка голубей. Рисунок был выполнен так мастерски, что Брук даже невольно затаила дыхание, любуясь картиной. Она отметила плавность и изящность линий, создающих ощущение легкости, пятна солнечного света, четко выписанные детали…

— Вам нравится?

— Очень, — просто ответила Брук, переводя взгляд на автора приглянувшейся работы.

Художником оказался молодой, лет двадцати пяти, мужчина. У него было продолговатое лицо, обрамленное темными, слегка вьющимися волосами, очень белая кожа и почти черные глаза, смотревшие на Брук с какой-то томной грустью. От этого взгляда она слегка смутилась и даже, кажется, порозовела. Хотя это вполне можно было списать и на жару.

— Мадемуазель тоже рисует?

— Почему вы так решили?

— У вас очень одухотворенное лицо. И когда вы смотрели на картину, вы не просто любовались… Вы оценивали. У меня наметанный глаз на такие вещи.

— Отчасти вы правы, — призналась Брук, — я немного рисую.

— Вы выставляетесь, мадемуазель?

— Нет-нет, это просто хобби.

— Очень хорошо, — улыбаясь, сказал он. — У мадемуазель есть немного времени? Я прошу вас быть моей моделью…

Брук так растерялась, что не сразу среагировала. Она хотела сказать, что времени у нее совсем нет и что она вовсе не годится в модели, но мужчина очень быстро сменил холст и взял кусочек угля. Он впился своими темными глазами в лицо Брук, некоторое время напряженно и сосредоточенно изучая его, а потом повернулся к холсту…

Он изредка бросал на Брук взгляды, но девушка неотрывно следила за его длинными и нервными пальцами, зачарованная быстротой и точностью движений. Через четверть часа портрет был готов. Несколько зрителей, следящих за происходящим вместе с Брук, не удержались и захлопали, шумно выражая свой восторг, а художник словно ничего не слышал. Чуть отодвинулся, критически и даже как-то свысока рассматривая портрет. Устало откинул упавшую на лоб прядь, добавил несколько штрихов и только потом позволил себе взглянуть на слегка ошеломленную Брук.

— Вы самая замечательная модель из всех, что у меня были, — тихо сказал он.

3

Брук открыла глаза оттого, что кто-то ее немилосердно тряс, схватив руками за плечи. Она с трудом разлепила ресницы. Перед ней на корточках сидел мужчина.

— С вами все в порядке? — произнес он.

Брук, несмотря на свое идеальное знание французского языка, первые мгновения не могла понять, что он говорит. Слова отказывались становиться осмысленными, и изо рта мужчины вырывались просто непонятные звуки, от которых в голове шел гул.

Девушка попыталась потереть пальцами виски, но руки отказывались подчиняться, словно они больше не принадлежали Брук. Она даже не могла согнуть пальцы в кулак! Что же это такое? От собственного бессилия Брук едва не застонала и снова закрыла глаза. Трясти ее перестали, но над головой по-прежнему бурлила непонятная речь… Ей было трудно вслушиваться, но Брук старалась изо всех сил. Понемногу до ее сознания стали доходить отдельные слова, которые постепенно складывались в осмысленные фразы. Через некоторое время Брук снова попыталась схватиться за голову, и на этот раз ей все-таки это удалось.

— Кажется, она пришла в себя! — раздался хрипловатый голос. — Как вы себя чувствуете?

— Ужасно… — пробормотала Брук, сообразив, что обращаются к ней.

— Вы помните, как вас зовут?

— Конечно! — Она всего лишь отравилась, а не сошла с ума! — Меня зовут Брук Стилер.

— Англичанка? Туристка?

— Да, я туристка, но не англичанка. Американка.

— Очень хорошо, — поощрил ее голос. — Вы можете встать? Я помогу.

Легко сказать! Брук чувствовала себя так, словно была безвольной марионеткой, у которой обрезали все нити.

— Подождите, я… — Брук неожиданно вспомнила, что Люк вырвал сумочку у нее из рук. Воспоминание было каким-то далеким и расплывчатым, словно полузабытый кошмар. Брук растерянно огляделась: сумочки и вправду нигде не было видно. Брук захлестнула волна паники. — Мне нужно в полицию!

— Конечно. Мы и есть полиция.

Брук удивленно подняла голову. Голова была большая и тяжелая. А шея казалась тонким стебельком, едва выдерживающим эту тяжесть. Тем не менее ей удалось оглядеться. Оказывается, она сидела в каком-то скверике на скамейке, в нескольких ярдах стоял припаркованный полицейский автомобиль, а рядом со скамейкой стояли двое мужчин: один в штатском и один в форме. Действительно полиция, довольно вяло удивилась Брук. Какая-то невероятная оперативность!

— У меня украли сумку, — пробормотала она.

— Вам нужно поехать с нами.

Конечно, нужно. Полицейские составят протокол, запишут ее показания и пообещают найти пропажу. И, конечно, никогда не найдут, потому что в Париже ежедневно совершаются тысячи подобных преступлений. Но порядок есть порядок, а Брук законопослушная гражданка, и если так нужно, то пожалуйста, она поедет и пройдет через это… Вот только кто бы помог законопослушной гражданке Брук Стилер добраться до полицейского участка! Едва девушка подумала об этом, как ей помогли встать и бережно усадили в машину. Французская полиция оказалась не только очень оперативной, но чертовски галантной. Брук снова прикрыла глаза, прислушиваясь к блуждающей невнятной боли внутри живота. Ей опять стало нехорошо, так что, как оказалась в одном из кабинетов в полицейском участке, девушка помнила довольно смутно.