Джоуи Лайт - Смелые наездники

Ее подбородок автоматически пополз вверх.

— Я навожу порядок, чтобы устраивать здесь танцы по субботам.

Купер кивнул, занятый собственными мыслями.

— Хорошая идея. Мы сможем сделать и то и другое.

Виктория подобрала банку из-под пива и с силой швырнула ее в угол, словно желая этим жестом усилить свою аргументацию.

— Рада, что вы разрешаете. И еще я хочу, чтобы здесь всегда было чисто.

Уэс искоса взглянул на нее.

— Слушаюсь, мэм, — ухмыльнулся он и продолжил заниматься своим делом.

Спиной Уэс чувствовал ее взгляд, как будто ее жгли лучи солнца в холодный зимний день.

Почему ее вывело из себя его «слушаюсь, мэм»? Это из-за тона, решила Виктория. Почти наглого. А ведь прежде он сказал, что находится здесь, чтобы выполнять все, что ей нужно.

— Не называйте меня «мэм», Уэс Купер. Если вы намерены использовать это место, помогите мне убрать его.

Он медленно повернулся.

— Меня наняли, чтобы учить, а не мести метлой. Я пришлю сюда в помощь кого-нибудь.

Ее кулаки уперлись в бедра.

— Послушайте, Купер. Учить — да, но не распоряжаться здесь всем по своему вкусу. — Занимайтесь своим делом, а я справлюсь сама. — Увидев, как он закуривает, Виктория вскипела от ярости: — И не курите в амбаре!

Уэс взглянул на свою сигарету, потом на нее.

— С четырнадцати лет я курю в амбарах и поблизости от них и знаю, как это делать, — сказал он и, вернувшись к своему блокноту, записал несколько цифр.

— Но не в моем, — заявила Виктория, топнув ногой.

Они стояли друг против друга, как два борца перед поединком. Обычно спокойный и уравновешенный, Уэс мысленно пожал плечами. Бак говорил ему, что она испорченная девица из богатой вирджинской семьи. Он не собирается потакать ее прихотям. Приподняв шляпу, Купер пошел к выходу, не видя, как Виктория состроила гримасу ему вслед.

Позже, идя по городу и встречая туристов, она желала им доброго дня и гладила по головке детей. Ей нравилось ее новое, сшитое по моде прошлого века платье из желтого ситца с крошечными маргаритками, кружевным воротником и юбкой с оборками, украшенное спереди кружевом вдоль ряда перламутровых пуговок.

Чаше всего ока носила джинсы, но в иные дни Виктории хотелось выглядеть более женственно и она облачалась в наряды, которые шила для нее портниха. На голове у нее красовалась шляпка, удерживаемая на месте лентой, завязанной под подбородком, в руках она держала зонтик. У Виктории было такое ощущение, будто она ждет дилижанс, на котором прибудет ее муж, возвращаясь из деловой поездки на Восток. Она тихо рассмеялась. Определенно ее увлекала эта роль. Пребывание в Глори-тауне шло ей на пользу. Виктория огляделась вокруг и удовлетворенно вздохнула. Это место наполняло ее покоем, которого она не знала прежде. Никакого напряжения. Никаких усилий, чтобы играть роль дочери Марши Клей. Раньше Викторию всегда ждало какое-нибудь чаепитие, на которое она была приглашена, и благотворительная работа. Жизнь, которую вела ее мать в ожидании, что дочь будет придерживаться того же стиля, казалась Виктории пустой. Она не знала, когда точно это определила, но после развода с Дэвидом продолжать такую жизнь уже не могла.

Направляясь к гостинице, Виктория заметила Уэса, выходящего из салуна. Он тоже оделся специально для туристов, во все черное, с белым шейным платком, развевающимся на ветру. Его вид настолько соответствовал обстановке, что у Виктории перехватило дыхание. На Купере была новая шляпа «стетсон» с полями, опущенными вниз, типа «лучше не подходи». Весь его вид говорил о том, что от него нужно держаться подальше. Увидев Викторию, он улыбнулся ей и тронул поля шляпы рукой, затянутой в черную кожаную перчатку.

В обеденном зале гостиницы Виктория села за столик. К ней сразу же подошел слуга, мулат Джо.

— Что закажете, мисс Клей? Как обычно?

Приветливо улыбнувшись, Виктория сказала:

— Да, Джо. И, пожалуйста, немного того чудного сахарного печенья.

Густая тень легла на ее столик. Это подошел Уэстон Купер. Зазвучал глубокий, бархатный голос:

— Не возражаете, если я присоединюсь к вам, мэм?

Послав застенчивую улыбку туристам, толпившимся вокруг, она процедила сквозь зубы:

— Прекратите так меня называть, — и затем громко: — Конечно нет, мистер Уэстон.

Джо принес ей чай и печенье и поставил на середину столика. Виктория заметила, как приподнялась бровь Уэса.

— Мистер Купер? — обратился к тому Джо.

Не сводя глаз с Виктории, Уэс улыбнулся и сказал:

— Сарсапариллу, Джо. Без льда.

Джо кивнул и отошел. Виктория попробовала печенье. Вкус отменный, как она и надеялась.

— Чай? — насмешливо спросил Уэс, пытаясь задеть ее.

— Сейчас четыре часа. А, как вы сказали, от некоторых привычек трудно избавиться. Печенья? — предложила она сладким голосом.

Купер отрицательно покачал головой.

— Не ем. Значит, это правда, что вирджинцы пьют чай во второй половине дня? — Он откинулся на спинку стула.

Виктория подняла на него глаза и, помня, что они оба как бы часть представления, снова улыбнулась.

— Правда, мистер Купер. А чем занимаются в это время оклахомцы? Грабежами и разбоем?

Ни на секунду не задумываясь, Уэс ответил:

— «Ред догом» и покером.

— Понятно. Вы должны научить меня этому, — скучающе протянула она.

— Чему? Пить «ред дог»? Не думаю, что вам это нужно. А вот играть в покер — можно. В пятницу вечером в вашем необыкновенно чистом амбаре соберутся парни на дружескую игру. Хотите присоединиться?

Опять он над ней смеется.

— Едва ли.

Виктория поправила юбку. Ей становилось не по себе. Нарочно он это делает, что ли? Кажется, он очень уверен в себе, хотя… Она заметила нечто, говорящее о том, что, пожалуй, Уэс хочет, чтобы так все думали. Она попробует завести обычную беседу, коль скоро они на виду у туристов.

— Как у вас складываются отношения с людьми?

Купер поблагодарил Джо за сарсапариллу и сделал большой глоток.

— С большинством — отлично. Разве что Ника пока не пойму. У него со всеми трудности или только со мной?

— Ах да, Ник. Ну, думаю, ему действительно не по душе ваше появление. Он считает, что все и так хорошо. После того как несколько лет назад умерла его жена, у него ничего не осталось в жизни, кроме этой работы. Иногда я наблюдаю за ним. Он все принимает слишком близко к сердцу, но если у человека больше ничего не осталось, то как я могу его судить? Когда я только приехала и мне было трудно, он отнесся ко мне по-дружески и помог. — Она обмакнула печенье в чай и откусила. Затем, холодно улыбнувшись, добавила: — Кроме того, ему, естественно, не нравится, что появляется новый мужчина… очень привлекательный, и кружит дамам головы.