Александра - Анастасия Клейменова
Я подошел к шкафу, стоящему около моего дивана, вынул из него большого зеленого свина. Своего любимого. Свина мне купила мама всего полторы недели назад.
Свин обычно лежал у меня в шкафу, но иногда я вынимал его из шкафа и просто любовался им, боясь того, что он загрязнится, если я начну им играть.
Может, это было и глупо, иметь большую игрушку и никогда не играть ей. Не знаю. Мне было просто приятно сознавать тот факт, что свин у меня все-таки есть.
– А продам-ка я свина! – решил я. – Он, как раз, стоит тысячу рублей!
Кому продать свина я не подумал, да и думать было лень.
«Как ты можешь его продать! Это же твоя любимая игрушка!?» – услышал я голос того, кто РЯДОМ.
Я тут же запихнул свина обратно в шкаф.
Но мысль о том, где бы достать тысячу рублей, не покидала меня.
Вернулась из парикмахерской мама. На голове у неё возвышалось непонятное «новомодное» сооружение.
– Здравствуй, малыш! – сказала мне мама веселым голосом. – Как тебе моя новая прическа?
Мне хотелось сказать честно, что «не очень», но, как «послушный малыш», чтобы не огорчать свою любимую мамочку, я громко воскликнул, сам того, не ожидая:
– Превосходно, маман!
Услышав от меня французское слово, мама улыбнулась: она преподавала французский язык у нас в школе.
Впрочем, именно поэтому я выбрал для изучения английский, чтобы никто не говорил, что моя мама специально выделяет меня из своих учеников. Хотя мама, наверное, вряд ли бы это делала: она была принципиальным, справедливым человеком.
– Ой, как я рада! – воскликнула в ответ мама. – Спасибо, мой милый!
И чмокнула меня в щеку.
Я застеснялся, машинально протёр свою щеку ладонью.
Мама усмехнулась, но на меня обижаться не стала.
– Пойду разогрею обед, Коленька! – сказала она мне. – Вы, небось, с папой ничего не ели!
– Ели! – громко ответил я. – То есть нет, мы пили кофе.
– Боже мой! О ужас, кофе, как можно!
Мама вышла из моей комнаты, зашла в зал, где папа смотрел телевизор, примерно через полминуты я услышал:
– Сережа, ну как так можно – пить кофе! Оно же вредно! Тем более для нашего Коли! Ему всего одиннадцать лет!
Каждый раз, когда я слышал, что мне одиннадцать, я всё время хотел прибавить, что в августе мне стукнет двенадцать, но сейчас это было делать бесполезно, так как, как мне объясняла мама, что даже, когда мне будет тридцать-сорок лет, она меня также будет считать малышом.
– Для мамы её ребенок всегда маленький! – говорила она мне.
Черт знает почему, мне такие рассуждения нравились, при том, что я всегда опасался, что мама окликнет меня малышом при моих друзьях.
Но моя мама, к счастью, хорошо чувствовала такие вещи.
При посторонних людях она меня называла только Колей, а иногда даже Николаем.
– Николай! Это очень хорошо, что Вы решили сыграть с Анатолием в футбол, но было бы неплохо, если бы Вы сначала вынесли мусор! – говорила мама, когда Толька стоял рядом со мной на улице…
Папа на замечание мамы отреагировал лениво, кажется, сказал просто «ничего страшного».
Впрочем, это было одно из любимых папиных выражений. Он почти никогда не терял спокойствие духа.
– Из любой ситуации можно найти выход! – был уверен мой папа.
В чём совершенно не был уверен я.
Мы поели вчерашний борщ и макароны с котлетами, после чего я решил выйти во двор, немного покататься на велосипеде.
– Смотри не сверни на своём двухколесном друге шею! – сказала мне мама.
Я усмехнулся, услышав её слова, хотя, может, отчасти, мама была и права, на велосипеде я лихачил по полной: ездил и с одной рукой, и без двух, и клал ноги на раму, и на руль.
Из всех моих чудес мама видела лишь половину, но и этого было достаточно, чтобы она начала за меня волноваться.
Я не хотел огорчать свою маму, но по-другому жить не мог. По-другому было жить неинтересно!
Выйдя из дома, я с лихвой запрыгнул на сиденье своего двухколесного друга. Хотел уже оттолкнуться и поехать, но не тут-то было.
Меня окружила толпа малышей – первый, второй класс. Дети стали просить меня, чтобы я дал им покататься.
– Коля, дай, пожалуйста! Коля, дай!
Я был не жадным и всегда с радостью делился всем, что имел сам – и коньками, и дисками с компьютерными играми и, конечно, своим красивым скоростным велосипедом.
Но в эту минуту меня словно чёрт дернул за язык:
– Значит так, ребятня! – сказал я детям властным голосом. – Хотите кататься, платите деньги!
– Это как? – удивленно переспросил меня первоклассник Игорь.
– А вот так. Один круг – пять… нет десять рублей.
– Оба на! – произнес Миша. – А восемь нельзя? У меня только восемь.
– Восемь нельзя.
– У меня двенадцать.
– А у меня тридцать!
– А у меня сорок восемь, я пять кругов проеду!
– А у меня, а у меня…
Вокруг меня появился невыносимый гвалт, я построил «желторотиков» в одну шеренгу.
– Значит так, ездить будете по очереди!…
Через два часа у меня лежало в кармане уже двести рублей. Я сам был удивлен такому повороту событий. Ещё совсем недавно вышел на улицу без денег, а тут… целых двести рублей.
Хоть моя мама и говорит, что на двести рублей сегодня в магазине ничего особенного не купишь, проку от них большого нет, сегодня я убедился в том, что двести рублей могут доставить тебе огромное счастье.
Особенно, когда так нужны деньги!
Когда довольная и счастливая малышня от меня отступила, я, наконец, оседлал своего двухколесного друга сам.
Скоростной «конь», с фиолетовой блестящей рамой, с черными крыльями, с большим багажником – он вызывал в нашем дворе у многих зависть и в то же время восхищение.
Больше всего мне льстило то, что хозяином такого «коня» был не Петька Петров, не Борька Иванов, а именно я – Колька Лопухов.
Да, да, не удивляйтесь такая у меня «шикарная» фамилия. Но я далеко не лопух, собрал же двести рублей.
Целых двести рублей собрал я на ремонт этого чертова стекла! Осталось где-нибудь добыть ещё восемьсот. Ничего, я ещё придумаю.
Предпринимательская жилка должна быть у меня, не зря моя тетка – мамина родная сестра, живет в Екатеринбурге и работает предпринимателем.
Впрочем, до Екатеринбурга мне нет никакого дела.
Мне нравится мой уютный, маленький поселок, где есть мои друзья, моя школа, мои учителя, мои родители.
