Индия Грэй - В постели с незнакомцем

— Брось эту сладкую мерзость, — распорядился он. — У нас есть копченый лосось, пирог с черникой, миндальные круассаны и настоящий кофе. И это, конечно. — Кит поднял бутылку шампанского. — Ты хочешь съесть все здесь или в постели?

Сопротивление Софи растаяло как масло на солнце. Она невольно улыбнулась:

— А ты как думаешь?

Софи медленно возвращалась в дом Кита. Сумка с покупками била ее по ноге. Она решила, что должна загладить позорный утренний инцидент с шоколадной пастой.

Софи всем своим существом устремилась вперед, к дому с черной дверью, очень похожему на прочие красивые дома на этой площади. Но у этого дома было одно преимущество: там был Кит.

Они съели завтрак и занялись любовью, медленно, роскошно. Потом лежали рядом, пока туча проползала мимо окна, а утро перерастало в день. Потом опять занялись любовью.

Это было прекрасно. Более чем прекрасно. Волшебно. Так откуда появилось неприятное ощущение, что любовь заменила разговор?

Она очень много хотела сказать Киту и еще больше хотела, чтобы говорил он. Софи вспомнила, что выбросила противозачаточные таблетки, и не призналась в этом ему. Ей стало неловко. Но Кит отгородился от нее непроницаемой стеной, на которой красовалась надпись: «Прикасайся молча».

Это просто смешно, решила Софи. Перед его отъездом они проводили в постели целые дни, и им было не до разговоров. Значит, и сейчас у них все в порядке.

Она вставила ключ в замочную скважину и открыла дверь.

В доме стояла тишина, но Кит был дома. И атмосфера стала другой. Она словно зарядилась электричеством, которое возбуждало и нервировало. По дороге в кухню Софи вспомнила, что рассказала Джасперу о желании иметь собственный дом.

Она поставила кастрюлю на плиту.

Дом Кита был ее домом последние пять месяцев, если не считать времени, проведенного в Румынии на съемках глупейшего фильма о вампирах. Но Кит вернулся, и это вновь стал только его дом, а она превратилась в гостью. Даже цветы казались чужеродным элементом, как и нарезанный хлеб в его красивой хлебнице, и растворимый кофе в его дорогих чашках.

Софи насыпала ароматный, только что смолотый кофе в кофейник, поставила на поднос чашки и молочник и вдруг забеспокоилась, не перестаралась ли она. После минутного колебания она налила кофе в чашки и пошла искать Кита.

Он был наверху, в комнате, которую использовал в качестве кабинета. Перед приоткрытой дверью Софи нерешительно остановилась и постучала.

— Да?

— Я приготовила тебе кофе.

— Спасибо. — В его голосе звучала улыбка. — Я должен выйти и взять поднос или ты сама внесешь его?

— Я не хотела тебя отвлекать, — пробормотала Софи и вошла.

Стол был завален письмами, мусорная корзина полна конвертов. Глядя на Кита, Софи ощутила желание, и любовь, и робость. Ранки на его лице еще были свежи, синяки под глазами не исчезли. Он выглядел неимоверно измученным и усталым.

— Что ж, это аргумент, — сказал Кит, погладив ее по ноге под коротенькой юбочкой. — Ты действительно отвлекаешь меня.

Желание вспыхнуло в Софи, зажгло ее и без того уже разогретое тело. Она села на край стола и посмотрела на Кита поверх чашки. Надо найти способ общения с ним, не приводящий к оргазму.

— Есть что-нибудь интересное? — поинтересовалась Софи.

Кит взял чашку, пожал плечами. Выражение его лица оставалось непроницаемым.

— Не очень много. Банковские декларации и отчеты. Еще кое-какие сведения о поместье Элнберг. — Он отпил из чашки. Потом, после некоторого колебания, вынул из стопки одно письмо и протянул ей. — И вот это.

Прочтя первые несколько строк, Софи удивленно нахмурилась:

— Что это?

— Пишут адвокаты Ральфа из Хоксворта. Они получили это письмо и переслали мне.

Он подтолкнул к Софи еще один листок. Что-то подсказало ей, что дело серьезное.

Софи осторожно взяла лист плотной голубой бумаги и развернула. Почерк был ровный, понятный, почерк человека, привыкшего писать на бумаге, а не посылать электронные сообщения.

«Дорогой Кит!

Я знаю, что это письмо удивит тебя, причем скорее неприятно, чем приятно. Однако я должна отбросить эгоистические сомнения и сделать то, что должна была сделать уже давно».

Сердце Софи забилось быстрее. Она посмотрела на Кита, но он сидел, отвернувшись от нее, и просматривал другие письма. Она продолжила чтение.

«Прежде всего я хочу извиниться, хотя мои извинения ничтожны и сильно опоздали. Я должна добавить к ним очень и очень многое. Надеюсь, ты поймешь и, может быть, даже простишь меня, поскольку это серьезно затрагивает твои интересы. Это касается тебя и коснется в будущем твоей семьи».

Прочитав эти строки, Софи заволновалась. И стала читать быстрее, сгорая желанием выяснить, что все это значит.

«Меньше всего я жду от тебя ответа. Но мой адрес указан в шапке письма, и я искренне приглашаю тебя приехать сюда в любое время. Оставляю решение за тобой.

Для меня эта встреча очень много значит.

С надеждой,

твоя мать, Джульет Фицрой».

Софи медленно опустила письмо на стол. У нее закружилась голова.

— Значит, твоя мать хочет, чтобы ты приехал к ней.

Кит бросил еще один конверт в мусорную корзину:

— Похоже, вы правы, мистер Холмс.

— Ты поедешь? — Дрожащими пальцами Софи вновь развернула письмо, чтобы посмотреть, где живет Джульет Фицрой. — Имлиль, — с удивлением прочитала она адрес. — Марокко.

— Вот именно, — сказал Кит скучающим тоном, отправляя письмо вслед за конвертом. — Словно это чуть дальше, чем в двух остановках отсюда. Не представляю, как она сможет доказать, что такая поездка оправданна.

Софи постучала пальцем по губам. Марокко… Песок, жара… И гаремы… наверное. Честно говоря, она ничего не знала об этой стране. Просто ей нравилось, как звучит название. Марокко казалось ей приятной альтернативой Челси и гнетущей атмосфере старого дома, где они оба будут задыхаться.

— Мне всегда хотелось побывать в Марокко, — заметила Софи. — Интересно, как она там оказалась?

— Думаю, она знала, что ее секретец раскроется после смерти Ральфа. — Кит что-то писал. — Возможно, она хочет представить меня моему настоящему отцу — если знает, кто это. Существует тысяча кандидатов на это звание.

О боже! Софи вспомнила о письме, найденном в книге в библиотеке Элнберга, и у нее закружилась голова. Зная, что заглядывать в чужие письма нехорошо, она все же не могла удержаться, потому что прочитала первую строчку. Теперь Софи жалела об этом. Теперь она знала об отце Кита больше, чем знал он сам.