Люси Гордон - Одинокий орел по имени Бернардо

— Будь осторожна, — предупредила ее Хедер.

Энджи улыбнулась, вспомнив прошлую ночь. Серебристый лунный свет, играющий на мышцах Бернардо…

— Разве можно веселиться, думая об осторожности, — пробормотала она, становясь под душ.

Энджи тщательно подбирала туалет. Белые джинсы, темно-голубой топик, подчеркивающий прелестные очертания ее фигуры. Изящные серебряные босоножки и серебряное филигранное ожерелье с такими же серьгами дополняли ее наряд. И, наконец, легкое прикосновение очень дорогих духов.

Она появилась вовремя. Но он уже ждал, стоя возле машины, приспособленной для трудных дорог…

Машины, похожей на своего хозяина. Никаких затей, только сила и бескомпромиссность.

Они быстро выехали из Палермо. Сперва вокруг были поля. Затем они начали подниматься в горы. Но перед тем проехали маленькую деревню с узкими извилистыми улочками. На вершине холма стояла хорошенькая розовая вилла с двумя резными лестницами по бокам.

— Это деревня Эллона, — пояснил Бернардо. — Большая ее часть принадлежит Баптисте. Как и вилла. Мы обычно жили здесь летом. Фактически это было… — Он резко нажал на тормоз, потому что дорогу пересекал цыпленок. Потом сказал несколько слов на сицилийском диалекте, которые прозвучали очень похоже на ругательство.

— Что это значит? — спросила Энджи.

— Не имеет значения. — Он покраснел. — Мне не надо было это говорить.

— Так что «фактически было»?

— Я забыл. Посмотрите вокруг. Какое величие.

Видимо, он снова погрузился в себя, решила Энджи. А когда она попыталась последовать за ним, он предупредил, что этого не допустит. Ей хватило ума не настаивать.

Чем дальше они отъезжали от плодородного побережья, тем больше менялся пейзаж. Земля становилась более суровой, более пустынной.

— Процветание только на побережье, — заговорил Бернардо. — В глубине острова мы живем, как сумеем. Здесь есть посевы, овцы, козы. Иногда выпадает удачный год. Но это ненадежное существование.

— Мы? — удивилась она.

— Мой народ, — просто объяснил он. — Те, кто зависит от меня. Высота вас не беспокоит? — участливо спросил он. — Некоторые люди пугаются серпантина.

— Но не я, — отважно запротестовала она. — На какой мы высоте?

— Около полумили над уровнем моря.

Они поднимались все выше и выше по петляющей горной дороге; все богатства Сицилии лежали под ними. Повсюду виднелись акации и цветущие лимоны, где-то вдали сияло море. Пейзаж становился все более суровым и грандиозным. Они миновали сосновый лес, перед ними открылось плоскогорье с виноградниками, над ним высились крутые скалы с домами фермеров.

— Фермеры давно бросили эти места, — пояснил Бернардо. — Здесь трудно жить зимой.

Они проехали еще несколько миль.

— Смотрите, — сказал он.

Она поднялась на сиденье и задохнулась от удивления и восторга. Впереди виднелось селение будто вырезанное в скале. Место могло бы казаться мрачным и недобрым, если бы не красота скалы, окрашенной в красный цвет. Энджи снова села. Когда они подъехали ближе, она вытаращила глаза от изумления. Ей открылся маленький, очаровательный средневековый город.

— Это Монтедоро, — объявил Бернардо. — Большинству построек здесь семь сотен лет.

Они въехали в город через древние ворота и сразу же начали взбираться вверх по крутой красивой улице, мощенной булыжником. Табличка сообщала, что это «Корсо Гарибальди». С обеих сторон рядами тянулись магазинчики. Во многих из них торговали сладостями и бакалейными товарами. Прохожие и торговцы с любопытством разглядывали машину. Ясно, что все здесь знали Бернардо.

Они ехали очень медленно. На улицах толпились туристы. Из боковой улицы выехала карета. Она заставила их двигаться со скоростью пешехода. В карете, запряженной двумя мулами, которых украшали перья и султаны, сидело пять человек. Но особое внимание Энджи привлекла сама карета.

— Это сицилийская карета, раскрашенная вручную? — спросила она. — Я слышала о них.

— Правильно. Мой друг Бенито и его сын летом зарабатывают на жизнь, давая покататься в своих каретах.

При такой медленной езде у нее хватало времени изучить великолепную ручную работу. По колесам, включая спицы, вился орнамент. А саму карету украшали картины со святыми, рыцарями и драконами. И все это сияло на ярком солнце.

В конце улицы он свернул направо, и они оказались в симпатичном переулке, застроенном серыми каменными домами с балконами, украшенными железной узорной балюстрадой. Затем машина снова свернула, и они въехали в ворота.

— Сейчас мы снова поедем по корсо Гарибальди вверх, к моему дому, — усмехнулся Бернардо.

Вскоре Энджи увидела маленькую площадь с бутиками и кафе — столики под яркими цветными тентами были выставлены на улицу.

Бернардо припарковал машину, вышел и свернул в проход, такой узкий, что она его не заметила. Здесь, в тесноте высоких домов, было почти темно. Когда глаза Энджи привыкли к сумрачному освещению, она увидела узкую дверь в стене.

— Добро пожаловать в мой дом. — Бернардо распахнул дверь в мир магии.

Энджи вошла и с удивлением увидела не темную прихожую, а внутренний дворик под открытым небом с изящными крытыми аркадами по сторонам. В центре находился фонтан. Солнце ловило и наполняло блеском каждую каплю воды.

— Я не ожидала… — выдохнула она.

— Отец купил этот дом для моей матери. В Монтедоро во многих домах есть такие патио. Женщины и дети могут при желании никогда не выходить во внешний мир.

— Он соблюдал традиции, — заметила Энджи.

— Да. И еще это понадобилось потому, что люди часто бывали недобры к моей матери. Ведь родители не были женаты. Так отец защищал мать.

— Как удивительно спрятан этот дворик, — восторгалась Энджи. — Снаружи ни за что не догадаться, что здесь такое чудо.

— Это сделано намеренно. Во внешнем мире суета. Особенно летом, когда город в плену у туристов. Тогда все магазины открыты для них. Из Палермо приезжают знатные семьи и открывают свои летние дома, чтобы спрятаться от жары. Но лето проходит, туристы уезжают, остается только местное население.

— И сколько здесь?

— Человек шестьсот. Зимой Монтедоро похож на призрачный город.

— Как люди живут, когда нет туристов?

— Многие работают на виноградниках. Вы их видели внизу. Ими владеет семья Мартелли, а я управляющий.

В очередной раз она заметила в его речи эту странность. Он так говорил «семья Мартелли», будто сам не принадлежал к ней.

В глубине дома зазвонил телефон. Он извинился и пошел ответить на звонок. Оставшись одна, Энджи разглядывала маленький дворик. В нем чувствовалась суровая элегантность, которая нравилась ей.