Шэрон Кендрик - Не покидай меня, любовь
Как смехотворно далек он от истины — если тут есть над чем смеяться. Но он на правильном пути. Точно рассудил, что она в стесненном материальном положении, а в мире Винченцо деньги играют главную роль. Деньги — это то, что он понимает, с деньгами он справляется гораздо лучше, чем с эмоциями.
Что ж, пусть себе считает ее охотницей за богатством, которая соскучилась по добрым временам. Это собьет его со следа и помешает догадаться, почему на самом деле ей нужны деньги. А она достаточно хорошо знает Винченцо — он станет презирать ее еще больше, если будет считать, что ею движет просто алчность. Ну и пусть, все равно она его больше никогда не увидит.
— Что-то вроде этого, — согласилась она. Губы Винченцо скривились. А еще отрицала, что вышла за него ради денег. Польстилась на богатство, как он все время и подозревал. Но в каком-то смысле это упрощает дело.
— Любой разумный человек сказал бы, что ты ни на что не имеешь права, — заметил он.
Стрела страха пронзила ее.
—О чем ты говоришь? Винченцо пожал плечами.
—Мы с тобой были женаты всего пару лет, детей не завели. Ты еще молодая и здоровая, почему я должен обеспечивать тебя до конца жизни только потому, что ошибся в оценке?
Эмма вздрогнула. Она думала, что достигла эмоционально-болевого порога, но, похоже, ошиблась.
— Адвокат может расценить это иначе, учитывая несоразмерность наших обстоятельств, — тихо сказала она. — Как и тот факт, что ты не позволял мне работать, вследствие чего я не слишком высоко котируюсь на рынке труда.
Винченцо смотрел, как луч резкого зимнего света обратил ее волосы в чистое золото.
— И как далеко ты готова зайти, чтобы получить быстрый развод? — вкрадчиво поинтересовался он.
Эмма уставилась на него.
— Как далеко? — повторила она. — Я не вполне понимаю.
Не понимаешь? Тогда позволь объяснить, чтобы все было предельно ясно, — сказал Винченцо. — Ты хочешь развод, а я нет.
Ты — нет. — Невзирая ни на что, ее глупое сердце совершило безумный кульбит, и она с трудом произнесла следующие слова: — Могу я спросить, почему?
Сама подумай, Эмма, — промурлыкал он. — Статус женатого человека делает меня в некотором смысле недоступным. Как только станет известно, что я снова на брачном рынке, мне придется палкой отбиваться от амбициозных дамочек, вроде тебя, которые решат стать следующей синьорой Кардини. Которым понравится сексуальный сицилиец с большим... — его черные глаза насмехались над ней, — банковским счетом, — провоцирующе закончил Винченцо. — Так что, как видишь, для того, чтобы я дал тебе развод... ну, ты должна предложить мне взамен что-то стоящее, не так ли?
Эмма почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Не может же он намекать на...
Я не вполне понимаю, что ты имеешь в виду.
А я думаю, понимаешь, — вкрадчиво проговорил он. — Ты хочешь получить развод, а я хочу тебя. В последний раз.
Эмма прижала пальцы к горлу, пытаясь облегчить напряжение в нем, ибо не могла вдохнуть.
Ты это несерьезно, Винченцо.
Совершенно серьезно. Одна ночь с тобой,
Эмма. Одна ночь чистого секса. — Его черные глаза просвечивали ее, улыбка неизвестного происхождения играла в уголках губ. — И тогда я дам тебе развод.
Последовало долгое, потрясенное молчание. Они смотрели друг на друга с разных концов кабинета.
— Ты... ты... просто чудовище! — выпалила Эмма, все еще не до конца веря в происходящее. Чтобы она повела себя как продажная женщина!
Винченцо улыбнулся, чувствуя головокружительный прилив удовольствия вдобавок к томительному желанию, когда увидел, как глаза ее расширились, а лицо побелело. Ведь это та самая женщина, которая причинила ему боль, которая обманула его, скрывала правду и, в конечном итоге, отвернулась от него. И он никогда не должен забывать об этом, даже если у нее самые голубые глаза, какие он когда-либо видел, и губы, которые все еще умоляют о поцелуях.
— Ты моя жена, — едко заметил он, — поэтому должна знать, что у меня есть такая черта, как безжалостность. Ну, так как, Эмма? Ты не можешь отрицать, что все еще хочешь меня.
Эмма отрицательно покачала головой.
— Не хочу.
Его взгляд сделался жестким.
— Лгунишка, — презрительно протянул он. — Впрочем, ложь всегда была одним из твоих талантов.
Эмма смотрела на него, вздрогнув от обвинения, которое горело в его черных глазах.
— Это никуда нас не приведет. Ответ — нет. Можешь идти к дьяволу, — сказала она, схватив свое пальто со спинки стула.
Винченцо тихо рассмеялся, когда она направилась к двери. Волосы развевались у нее за спиной, словно знамя.
— Arrivederci, bella[4], — пробормотал он. — Буду ждать весточки от тебя.
Эмма бежала, что есть мочи, пока не удалилась от здания на приличное расстояние и не убедилась, что никто ее не преследует. Она дошла до первой попавшейся автобусной остановки и проглотила горячие слезы, жгущие глаза.
Из всех унизительных предложений, которые муж мог сделать ей, это возглавляло список! Он самое настоящее чудовище. Чудовище! Войдя в автобус, Эмма вытащила телефон, но, к счастью, дисплей был пуст. По крайней мере, не было никаких срочных звонков от Джоанны, а это означает, что с Джино все в порядке.
Она ничего не замечала вокруг. Ничего не чувствовала. Ее мозг и тело словно онемели.
Кто-нибудь посторонний мог бы настоятельно посоветовать ей разыграть свою самую крупную карту и сказать гордому сицилийцу, что он теперь отец. Но какой-то глубинный страх останавливал ее — вполне реальный страх, что он может забрать у нее Джино. А, учитывая его влияние и богатство, какие у нее шансы противостоять ему?
Эмма покачала головой. Нет, она не скажет ему. Но даже если б сказала, он бы ей не поверил, ведь именно ее предполагаемое бесплодие вбило тот последний ужасный клин между ними и, в конце концов, покончило с их несчастливым браком.
Она зажмурилась и прикусила губу, пытаясь удержать воспоминания на расстоянии, но это, похоже, не помогло. Память унесла ее далеко-далеко.
В то время, когда муж любил ее.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Эмма познакомилась с Винченцо в тяжелый период своей жизни, вскоре после смерти матери. Болезнь Эдди была внезапной, и Эмма бросила, колледж, чтобы ухаживать за ней. Она сделала это из любви и, да, из определенного чувства долга. Но также потому, что больше некому было это делать.
И хотя Эдди мужественно боролась, болезнь прогрессировала, и последние месяцы она провела в погоне за невозможным излечением. Малейшего намека на какое-нибудь новое средство было достаточно для немедленного подписания чека. Однако никакие лекарства не помогли, и мать, в конце концов, умерла. Эмма осталась с ощущением пустоты и нежеланием возвращаться в колледж общественного питания. Дабы противостоять горю, она пошла работать в магазин, пока адвокаты разбирались с делами Эдди.
